тем местам, где выросла? Не думаю, что ностальгия – это показной плач по «родным березкам и осинкам». Все люди в этом мире разные, почему все должны испытывать одни и те же чувства, да еще и демонстрировать их окружающим? Пусть меня осудят мои бывшие соотечественники, пусть только не обижается на меня «рiдна ненька Украiна», но я не скучаю по украинским мазанкам, подсолнухам, золотым полям кукурузы… «Тиха украинская ночь» – не мой репертуар. Может быть, это объясняется тем, что я – человек сугубо городской, и предпочитаю ощущать «налет цивилизации» на всем, что меня окружает.

Наверное, именно поэтому моя жизнь по большей части состоит из спешки – вот и сегодня я села за руль. Примерно на полпути из маленького переулка мне наперерез выскочил темнокожий велосипедист. С трудом удержав руль, я все-таки не сбила его, но не удержалась – открыла окно и высказала по-немецки, вставив пару непереводимых русских слов, все, что думаю по поводу его езды на велосипеде. А в конце квартала этот велосипедист догнал меня на красном сигнале светофора и вполне дружелюбно попросил открыть окно. Я, хотя и бываю вспыльчивой, очень отходчива и всегда рада простить, если человек признает свои ошибки. Я готова была выслушать извинения и сразу опустила стекло. И что вы думаете, этот плод любви черного континента и Нового света оскалил свои белоснежные зубы и на корявом немецком заметил:

– Если у тебя нервы шалят, ехала бы назад в свою Россию, полечилась!

Да, давно я не слышала «Езжайте в свой Израиль!». Интересно, по каким признакам он понял, что я из России? Учился что ли у нас или просто знает те два слова по-русски, которые я употребила для усиления эффекта?

Почему-то мне сразу вспомнился один эпизод из прошлой жизни. Когда-то в конце 80-х мы с подругой Мариночкой собирались в гости в Лондон. Приглашение у нас было, загранпаспорт тоже, оставалось только получить визу для въезда в Объединенное Королевство. Задача эта была, мягко говоря, не простая. Это сейчас наши бывшие соотечественники свободно ездят по миру, а в те времена наша поездка была сродни полету в космос… Мы прибыли к посольству в середине февраля и записались в очередь. Были мы в списке в конце второй тысячи. В те времена везде были очереди, так что для нас это не было удивительным. Нам сообщили, что перекличка происходит раз в неделю по субботам в три часа дня. Если мы пропустим ее хотя бы раз, то все пойдет «коту под хвост», придется записываться в конец очереди. Я даже втайне порадовалась, что не живу в Москве, потому что смогла спокойно уехать домой, поручив отмечаться на перекличках Мариночке. И моя подружка детства Мариночка, не так давно обретшая желанную московскую прописку, ходила на переклички, как на работу. Но к середине апреля, когда мы оказались в очереди двухсотыми, она срочно вызвала в столицу и меня:

– Тебе нужно быть здесь! Сейчас в день пропускают примерно по 50-70 человек. Но очередь движется неравномерно. Это зависит от того, сколько льготников придет со стороны. Они же проходят без очереди!

Надо сказать, что льготники были непременным атрибутом любой советской очереди. И если в магазинах дело нередко доходило до рукоприкладства, то здесь, под бдительным присмотром милиции и «людей в сером» – негласных агентов КГБ, люди боялись возмущаться открыто и только молча вздыхали.

Этими льготниками, в основном, были граждане Третьего мира – по преимуществу чернокожие из Африки. Они учились в Союзе, а в Лондон ездили по разным своим надобностям. Многие таким образом добирались до родной Африки, но практически все спешили отовариться продуктами разложения капитализма в виде модных шмоток, жвачки, колы и других радостей, недоступных жителям СССР. Позднее все это добро сбывалось нашим отечественным фарцовщикам. У нас тогда еще не пользовался особой популярностью термин «африканец» или «чернокожий» (а слово «афроамериканец» и вовсе было неизвестно). В основном все говорили «негр», хотя отнюдь не были расистами. Вот эти-то негры и шли без очереди, внося смятение в плотные ряды очередников. Так вот, я прибыла в Москву числа 15 апреля и до конца месяца мы с Мариночкой каждый день дежурили у посольства. Мы подружились в очереди с соседями, две недели простояв бок о бок. Там были разные люди, москвичи и приезжие, но из всех выделялись две бабуськи, которые стояли ровно за нами. Они приехали из западной Украины, разговаривали по-украински, их дядя попал в Англию еще во время войны… Судя по тому, что одеты бабуськи были по-зимнему, в валенки и пальто с воротниками из искусственной цигейки, так с февраля домой они скорее всего и не уезжали. Да оно и понятно, кто бы за них на переклички ходил? Дело шло к праздникам, и наше терпение уже лопалось. На Первое мая посольство, естественно, закрывалось, и мы мечтали успеть пройти до праздников. Двадцать девятого апреля к концу дня было уже ясно, что сегодня мы опять не пройдем. Солнце пригрело, пролетарии всех стран торопились объединяться, и количество желающих отбыть на историческую родину в Африку через туманный Альбион резко возросло. Одна из бабушек в приливе объяснимой в данном случае расовой ненависти к чернокожим конкурентам заявила:

– Ото, як бы нэ эти грузыны, мы бы вже давно пройшлы!..

Я закрыла окно машины и пробурчала вслед велосипедисту, но себе под нос:

– Езжай себе дальше, грузын!

На следущем перекрестке зажегся красный свет, я остановилась, вынула помаду из сумки, накрасила губы и улыбнулась сама себе и встречному полицейскому, который укоризненно покачал головой, наблюдая за моими косметическими манипуляциями прямо за рулем. Как бы то ни было, а на работу я прибыла в хорошем расположении духа.

Я работаю в театре. Наверное, вы сразу представили меня актрисой или дирижером? Нет, я всего лишь считаю деньги тех, кто создает искусство. Я работаю в бухгалтерии. Это не самая интересная и не самая прибыльная должность, но атмосфера театра мне нравится… Если принято считать, что театр начинается с вешалки, то у нас в бухгалтерии он явно не заканчивается. А еще я подрабатываю по вечерам – продаю программки. И благодаря этому занятию, я пересмотрела все спектакли, начиная от опер и балетов и заканчивая детскими рождественскими сказками. Я продаю программки перед спектаклями, а потом могу «на законных основаниях» посмотреть весь спектакль.

Конечно, родители готовили меня к иной карьере, и они были бы очень удивлены, увидев меня в фойе с ворохом цветных бумажек и вежливой улыбкой на лице…

Как-то раз