Вредина моя жёстко и без спросу хватанула магии хозяйки, через себя пропустила и, у предшественниц моих плохому научившись, послала в демона трансформирующее заклинание.

Двухметровый рогатый монстр с красно-коричневой толстой кожей изнутри засветился ослепляющими зелёными лучами… через секунду в доме ведьмы стало на одного демона меньше, зато на одного оленя больше.

Не поверив сначала, проморгалась, но глаза не обманывали – на полу в самом деле стоял олень! Больше обычных размером, с пробивающимся красным оттенком шкуры, рогами почему-то демоническими, то есть толстыми и чуть назад закручивающимися, и хвостом… тоже демоническим, длинным, с кисточкой на конце, нервно по полу бьющий.

– Ты, – а вот возможность говорить и даже голос сохранил, что печально, – ты совсем уже, ведьма? Немедленно возвращай, как было!

Он, что интересно, даже не злился. Приглядевшись повнимательнее, поняла, что просто в шоке, причём сильном настолько, что сущность эмоциональная и нетерпеливая вмиг успокоилась.

– Не могучу, – ведьма руками беспомощно развела, затем на метлу сурово посмотрела и говорит ей: – Ты почём демона в оленя превратила? Он и без того рогоносный был.

Вычитывание бессовестной метлы прервали хмурым:

– У меня, вообще-то, жена, и я её очень люблю.

Не очень поняла, к чему оленье признание было, но ответственно кивнула, информацию к сведению принимая, и снова к метле:

– Ты как вообще это сделала? – И, не дожидаясь ответа, которого бы и так не дождалась, к демону второму, в полу застрявшему, развернулась, попросив не его: – А ну-ка, давай ещё раз.

Метла была врединой, это да. Так я тоже ласковым нравом не отличалась. А что двух вредин объединяет? Правильно, нелюбовь к ближнему.

Поэтому метла наследственная снова у меня магии глотнула, через себя пропустила и во второго демона, запоздало дёрнувшегося, заклинание направила.

Итого в доме ведьмы:

Демон – ноль штука.

Олень – одна штука.

Не поддающаяся опознанию, отдалённо похожая на красного, рогатого и клыкастого кролика хрень – одна… а хотя я уже не уверена, потому что глаз у тварюги открылось четыре.

– Йе-е-е! – Как завопит пискляво на весь дом, что аж уши заложило!

Значит, метла тоже выводы про сохранившийся голос сделала и решилась ошибку исправлять. Ну… она честно пыталась.

И тут демоноолень выдал напряжённое:

– Ааф, я чары сбросить не могу.

Ну так конечно, это тебе не чары, а целое заклинание. Судя по морде, демон или разницы не ведал, или это в принципе значения не имело, потому что спасть должно было. По его мнению, разумеется.

– Ия-а, – не то выразил солидарность, не то просто банально выругался кроль с пола… кстати странно, чего это он на полу оказался, а не в дыре?

Но мы на эти глупости и так уже много времени потратили, непростительно много, а потому дальше с проблемами демонов я возиться не стала. Рукой махнула, потоком холодного воздуха обоих подхватила и за пределы дома своего выкинула.

В полёте олень, который олень полный, зацепил рогами и снёс с чертями мою входную дверь.

– Валим, – решили гады бессовестные уже на улице и пламя призвали.

И дверь с собой утянули. Мою входную дверь!

А стоило пламени угаснуть, как плечи мои сами собой к земле склонились, спина сгорбилась, голова опустилась. Устала я бегать, сил моих уже никаких нет, и мест для побега всё меньше и меньше становится. Такими темпами, придётся в скором времени Керием, мир наш, покидать и в других уголках Сферы приют искать. Да только где? Вампиры на Комори загрызут, и пять минут не пройдёт, драконы на Голмар и не пустят, а наги с Сефроя в первые же сутки меня эльфам и передадут, исключительно ради поддержания мира и урегулирования конфликта с фактическими победителями Второй Лунной войны.

Некуда мне идти, везде меня находят.

И куда бы ни подалась, везде травы шептали: ох, и добегаешься ты, ведьма. Однажды точно добегаешься.

Но явно не сегодня.

– Слушай внимательно, – к счастью, в этот раз я точно знала, что нужно делать.

В прошлый у меня этого понимания не было, итогом моей неподготовленности стала смерть одной хорошей, абсолютно ни в чём не виноватой семьи.

Сейчас же я решительно прыгнула к Флоре и подняла ладони над её головой, которую она зачем-то в плечи втянула. Наверно, чтоб мне удобнее было, хотя не так уж и сильно выше она была.

– Это Скрывающие чары. Они активны семь суток, запомнила? Прямо сейчас тебе нужно лесом уйти в город и затаиться в каком-нибудь сарае… на тебя не будут обращать внимания, тебя едва ли вообще будут замечать, и это то единственное, что спасёт твою жизнь.

Чары серебряной искрящейся, бесследно растворяющейся в коже пылью опали на опешившую от моих слов и действий травницу.

Опустив ладони, потянулась к жемчужной капельке, которую Флора всегда носила на шее, не снимая, как память о своей семье.

– Сюда накладываю одноразовый портал на случай самой чрезвычайной ситуации. Портальная магия у меня просто ужасная, серьёзно, во время переноса тебе с большой вероятностью может сломать пару костей… заранее прости за всё, что может произойти.

И это я не только про портал сейчас говорила.

Жемчуг засверкал голубым сиянием, говоря, что успешно принял в себя не активный пока портал.

– Достаточно просто сжать, – добавила, убирая руки, отступила на шаг и просто не смогла выставить Флору вот так, не попрощавшись. – Прости, мне не следовало подпускать тебя к себе. Я лишь… понадеялась, что всё уже позади.

– Что позади? – Флорентина выглядела испуганной до ужаса, распахнутыми, полными слёз глазами вглядывалась в моё лицо, отчаянно ища ответы на свои многочисленные вопросы.

Мне не следовало отвечать. Чем меньше она знает, тем в большей безопасности останется.

Но…

– Ты слышала про род Алдраис?

Лицо девушки стало белее мела, зрачок расширился настолько, что не было видно голубой радужки.

– Род ведьм… – пробормотала травница, уже осознав, но отказываясь верить, а потому медленно качая головой, – род, с уничтожения которого началась Вторая Лунная война…

Да, почти правильно. Война ведьм и эльфов действительно началась с моей семьи, вот только её не уничтожили, вопреки общественному мнению. Нас вообще уничтожают только в самых крайних случаях, всех ведьм ждёт участь куда страшнее и несправедливее.

– Уходи, – велела, сжимающимся сердцем чувствуя, что времени совсем мало остаётся, – немедленно, если хочешь жить.

Флора и не шевельнулась. Она медленно осознавала куда больше, чем я ей сказала, и с каждом мгновением в её блестящих голубых глазах появлялось всё больше жалости.