– Вот, возьмите, – говорит, протягивая мне стакан со свечой, – с лёгким паром.

Глаз больше не отводит. Смотрит с интересом прямо на меня.

Тень от длинных ресниц падает на щеки, а свет свечи играет на чистом, нетронутом косметикой лице. Красивая. Даже очень. В повседневной жизни я привык к более матерым женщинам. Обычно это или те, кто сидит по ту сторону решётки, или те, с кем время от времени коротаю ночи. Но ни одни, ни другие не имеют ничего общего с этой девочкой. От нее чистотой веет и какой-то воздушностью. Дунешь, и испарится.

– Спасибо, – забираю из тонких пальцев самодельный подсвечник.

– Только придётся подождать где-то полчаса, пока я ужин приготовлю, – виноватая улыбка растягивает девичьи губы. – Воду на макароны поставила, пока закипит, потом пока сварятся.

– Ты время видела?

Пора ужина прошла как минимум часов шесть назад.

– Я знаю, что поздно, но Вы с дороги, – тушуется младшая Белова.

– А тебе завтра в университет. Поэтому выключай давай свою воду и ложись спать.

От голода я до утра не завернусь. На заправке перекусил, этого вполне достаточно.

– Но Вы же голодны.

– Кто сказал?

– Ну… я так думаю.

Маленькая хозяйка заставляет меня подобревшего после горячего душа снова усмехнуться.

– А я думаю, что нет. И кто прав?

– Вы, наверное, – улыбается Маша.

– Не наверное, а точно.

– Отец убьет меня, если узнает, что я мало того, что не встретила Вас, так еще и оставила голодным.

– Мы ему не скажем, – обещаю, заговорщицки подмигнув.

Малиновые губы растягивает еще более широкая улыбка, от которой у меня в грудине неожиданное тепло разносится.

– Ладно, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Маша.

Вынув из заднего кармана джинсов мобильный, девчонка включает фонарь и, придерживаясь рукой за поручень, спускается по ступеням.

Стою ещё пару секунд, смотря зачем-то ей вслед, и захожу в комнату.

Ночь пролетает мгновенно. В сон я проваливаюсь сразу, как только касаюсь головой подушки.

Просыпаюсь бодрый и набравшийся сил для того, чтобы ехать доставать семейство Беловых из глуши, в которой они застряли по вине размытых дорог. Вообще в город я приехал для того, чтобы продать квартиру матери. Но так как предупредил квартиросъемщиков поздно, они пока не успели выехать. Это время, а именно несколько дней, Иван мне предложил провести у них. Соблазнил рыбалкой, походом за грибами и баней. Давно я уже так не отдыхал. Последнее время все моря-моря, а так чтобы с душой, на природе уже и не помню, когда последний раз. Наверное, года три назад, когда подполковнику звезду дали и он всех собрал у себя в загородном доме.

Надеваю спортивные штаны, майку и спускаюсь вниз. Думал, проснусь первым, но нет. На кухне меня ждёт сюрприз. Сюрприз, одетый в короткие шорты и футболку. Сюрприз, имя которому Маша.

Опираюсь на дверной косяк плечом, наблюдая за ее манипуляциями. Обычно завтрак готовлю себе сам, если не считать тех редких дней, когда у меня остается на ночь Вита. Но за ней я не наблюдаю. Не интересно. И так знаю, что увижу. Она любит выставлять мне напоказ свои "прелести", цепляющие чисто физически, но уже не так, как когда-то.

Сейчас же что-то в легкости движений Маши завораживает настолько, что я подвисаю. Она делает все так ловко. Выключает чайник, приподнимается на носках к верхнему ящику за чашкой, и я невольно обращаю внимание на оголившийся участок кожи спины с двумя ямочками. Белые шорты сидят низко, очерчивая привлекательные формы.

Ставит чашку на стол, движение рукой, и в ней оказывается кофе, потом сахар. Босыми ногами делает два шага к плите и, помешав что-то на сковороде, вдруг наклоняется, чтобы заглянуть в духовку. Всего секунда, а у меня в паху ожидаемо отзывается на это её простое движение. Да так, что я даже напрягаюсь. Приехали, брат. Нашёл на кого реагировать.

Но причина реакции тела вполне объяснима. Сейчас, при бьющем из окна солнечном свете, я могу более детально рассмотреть дочку Ивана. Хрупкая миниатюрная фигура, светлые волосы, собранные в небрежный пучок, но мелкой я вчера назвал её зря. У девчонки все при ней и сзади, и спереди. Она давно сформирована как женщина, и за эту мысль я снова отвешиваю себе ментального леща.

Оттолкнувшись от косяка, вхожу на кухню и тут же сажусь к столу, дабы не выдать своего несвоевременного "утреннего коллапса".

– Вы уже проснулись, – заметив меня, констатирует с улыбкой Маша.

– Да, не думал, что ты окажешься здесь раньше меня.

– А я исправляюсь. Вот кофе, – передо мной опускается чашка с ароматным напитком, – яичница с колбасой, и буквально вот-вот будут готовы булочки.

Маша снова разворачивается ко мне спиной и заглядывает в духовку... Булочки, говоришь?

В памяти яркой вспышкой выстреливает момент, когда после последней сессии Иван приехал ко мне в общагу и выгрузил на стол целую сумку с домашней выпечкой Илоны, фрукты, колбасу и шесть банок пива в честь окончания университета. Совесть задирает голову и тычет пальцем в дочку человека, сделавшего для меня столько, сколько сделал бы для родного сына… А я пялюсь на нее, как на кусок той самой булки… Становится тошно от самого себя же.

Хватаю чашку, чтобы сделать несколько глотков обжигающе-горячего кофе, и принимаюсь за завтрак, который оказывается довольно неплохим. Со специями, как я люблю. Маша садится напротив, держа в ладонях большую белую чашку, наполненную кофе с молоком.

– Надеюсь, у Вас получилось выспаться? – спрашивает, заставляя меня поднять на неё взгляд.

– Да. Я всегда сплю как убитый.

– Везёт Вам.

– Тебе, Маш.

– Что?

– Не Вам, а тебе. Я вроде еще не настолько старый, чтобы ты меня на Вы и по имени отчеству звала.

Пара секунд уходит на то, чтобы она согласно кивнула.

– Тебе, – повторяет неторопясь, захлестывая меня синевой своих больших глаз.

– Доброе утро, – детский голос привлекает наше обоюдное внимание.

Потирая глаза, мальчуган лет пяти входит на кухню, но заметив меня, тут же спешит к сестре.

– Доброе утро, Степ. Это Дамир Маратович, друг нашего папы, – поясняет Маша.

Опять Маратович…

– Здоров, парень, – киваю ему, но он только сильнее хмурится.

– А где папа и мама?

– Скоро приедут, – успокаивает младшего брата Маша, – ты пока иди зубки почисть и приходи. Я твои любимые кукурузные хлопья тебе сделаю.

На ангельском девичьем лице расцветает улыбка. Искренняя такая, обезоруживающая. Прямо как вчера в коридоре.