– Черти что, – вместо меня выстреливает папа, – этими «картинами», – чертит кавычки в воздухе, – она себе на жизнь не заработает. Это я дурак, прошляпил, когда она на свой искусствоведческий поступила, теперь только и думаю о том, как жить потом будет. По музеям в картины тыкать пальцем за гроши.

– Ваня, хватит. У Маши хорошо получается, – вступается мама, за что получает от меня благодарную улыбку.

Спорить с пьяным отцом я не люблю. Пьет он вообще-то редко и чаще по поводу. Но если выпивает, превращается вот в такого бестактного мужлана.

– Хорошо, как у Степки, когда он машинки рисует. Сядет, закроется в своей комнате и рисует, – кивком головы указав на меня, отец засовывает в рот кусок колбасы, – или зубрит что-то по этой своей истории. Ладно бы математику зубрила, я еще понимаю. А это в книжки закопается и как крот из дома ни ногой. Пока с тем своим встречалась... как его?

– Валера, – даже имя его произнести без оскомины на зубах не получается.

– Во, с Валеркой, так хотя бы куда-то ходила. Уже ж не маленькая, сам понимаешь. Двадцать лет, еще немного и замуж можно.

Началось. Папа думает, что если они с мамой поженились в восемнадцать, то и я обязательно должна последовать их примеру. Кажется, он решил сегодня пройтись по мне асфальтоукладчиком и хорошенько так сравнять с землей перед гостем. Закатываю глаза, надеясь, что никто этого не заметит, но тут же понимаю, что ошиблась.

– Ты замуж хочешь? – Дамир едва заметно улыбается, разряжая накалившуюся обстановку.

– Просто горю желанием, – улыбаюсь в ответ.

– А надо бы! – указательный палец отца пролетает прямо между нами. – Вот зачем бросила парня? Он на руках ее носил. Торты привозил. Пиво со мной пил.

– На руках он меня не носил.

– Ой, нашлась принцесса. Ну немного хилый был. Подкачался бы годок другой и носил бы, – не знаю зачем, но смотрю в этот момент на Дамира, а он на меня. Он как никто видел сегодня проявление «любви» хваленого отцом рыцаря. Надеюсь, не выдаст меня. Но кажется, он даже не собирается этого делать. – Илон, принеси огурцов, закончились уже, – окликает папа, снова перескакивая на другую тему.

Ох, папа. Нашел кого в погреб отправлять.

Но зато это отличная возможность воспользоваться ситуацией.

– Мам, я помогу, – кричу в след маме, успевшей выйти на крыльцо.

Лучше ретироваться, чем дальше подставлять себя под прицел недовольных речей отца. Он любит меня, я точно знаю, просто когда выпьет бывает и вот так. А перед чужим человеком я чувствую себя вдвойне некомфортно. Не знаю почему. Обычно, когда отец заводит такие темы с его друзьями, я пропускаю их мимо ушей, потому что мне абсолютно не важно о чем они по пьяни болтают, а сейчас почему-то хочется, чтобы он не говорил всего этого.

Схватив зонт, выскакиваю на улицу и догоняю маму.

– Мам, давай я спущусь!

– Ну давай, только аккуратно там, Маш!

– Ладно.

Вцепившись руками в поручни, стараюсь становиться уверенно, чтобы не упасть, так как оказывается ступени с двух сторон покрылись слоем мха. Давно сюда не спускалась. Обычно это делает отец, но сейчас в алкогольном опьянении это не лучший вариант. Сжатый прелый воздух резко контрастирует со свежим на поверхности. Задержав дыхание, быстро выбираю трехлитровую банку огурцов и тороплюсь покинуть затхлое помещение.

– Нашла? – сверху доносится голос мамы.

– Да.

Поторопилась я необдуманно, лучше бы поднималась так же медленно, как и спускалась. Но умная мысль часто приходит тогда, когда уже не нужно. В какой-то момент нога соскальзывает со ступеньки, и я, инстинктивно пытаясь схватиться за поручни, роняю банку. Та тут же разбивается вдребезги прямо подо мной, и чтобы не упасть на осколки, я делаю резкий поворот туловищем, во время которого левую лодыжку прошивает болью, а потом съезжаю по ступенькам вниз. Чеееерт. Как же больно. Не знаю, что болит сильнее – ушибленная пятая точка или нога. Зажмуриваюсь, сжав зубы и издав жалобный стон, хватаюсь за ногу. Хоть бы не сломала! У меня сессия на носу, как я до университета ковылять буду?

– Маш, что случилось? – взволнованно вскрикивает мама.

– Все в порядке, – выходит жалобнее, чем хотелось бы.

– Ты упала? Я сейчас спущусь!

– Не надо! Тебе только не хватало упасть! Я сама поднимусь!

– Так не умничай там! Я сейчас позову кого-нибудь!

Растерев еще немного ногу, делаю попытку встать. Превозмогая боль, опираюсь обеими руками на деревянные поручни. Что за день такой неудачный? Все наперекосяк! Закусив щеку, пытаюсь ступить на ногу, но тут же с шипением перескакиваю на другую. Плохая идея. Как теперь подняться-то?

Сколько там у нас ступенек? Двенадцать? Поднимаю голову, чтобы оценить масштабы, которые мне придется преодолеть, и натыкаюсь на показавшегося в проеме Дамира.

Только не он! Щеки начинают адски печь. Второй раз за день этот мужчина становится свидетелем моего позора. Хуже просто не придумаешь!

– Решила переключить Ивана с одной темы на другую? – вскинув бровь, подтрунивает Дамир.

– Типа того.

– Не лучший вариант.

– Да уж.

– Сильно ударилась? Идти можешь?

Спустившись, он внимательно всматривается в мое лицо, а потом переводит взгляд на ногу.

– Не могу. Больно становиться.

Дамир коротко кивает.

– Иди сюда, – и вдруг обхватывает мою талию рукой. От неожиданного прикосновения и силы с которой он прижимает меня к себе по коже разбегаются электрические импульсы. Боже! Ладонями упираюсь в стальную грудь и дышать перестаю. Тело мужчины сильное, твердое, горячее. В считанные мгновения забываю о боли и причинах почему он это делает. Резко вскидываю голову, встречаясь с карими глазами. Дамир смотрит на меня сверху-вниз. Секунда, вторая… Прищуривается, а у меня пульс звучит в висках отбойным молотком. Не знаю, что со мной происходит, но мир вокруг начинает кружиться, закручивая меня в водоворот искрящих ощущений. – Ноги подогни, – мужские губы шевелятся, останавливая головокружение и донося до меня звуки как сквозь вату.

Потерявшись, смаргиваю волнующее оцепенение.

– Что? – глупо переспрашиваю.

– Ноги подогни, Маша.

Не успев уточнить зачем, оказываюсь повисшей в воздухе и еще крепче прижатой к Дамиру.

Охаю, машинально обнимая его за шею. Пульс опрометью несется вперед.

– Тебе же тяжело, – выдыхаю Дамиру куда-то в район скулы.

– Будет легче, если перестанешь решетить мне шею ногтями, – хмыкает в ответ, поднимаясь вверх по ступеням.

– Прости.

Расправляю ладони, но легче не становится. Кожа искрит в местах, где мои руки соприкасаются с оголенными участками над его футболкой.