Наследник безмолвно сопровождал державного отца, внимательно всматриваясь в его движения и вслушиваясь в возникавший разговор. Временами государь бросал поощрительные взгляды в сторону сына, улыбаясь, подбадривал его. За государем несли обыкновенную корзину с мичманскими погонами и приказами о производстве.

Их передавал гардемаринам дежурный флаг-офицер морского министра. Обратившись ко всему выпуску, император сказал короткую, но запомнившуюся всем речь:

— Выпуская вас сегодня во флот офицерами, напоминаю вам, да вы и сами это знаете, что выходите на службу в исключительно серьезное время, переживаемое нашей дорогой Родиной… Верьте, как бы ни были тяжелы времена, которые переживает наша Родина, она все-таки остается могучей, нераздельной, великой, как мы привыкли любить её с детства. Веруйте в Бога и в тяжелые минуты прибегайте к Нему с молитвой перед боем и трудным походом. Относитесь с уважением к вашему начальству, будьте хорошими товарищами между собой, к какому бы роду службы вы не принадлежали, и относитесь отечески строго к подчиненным вам командам, служа им во всем примером… Призываю на вас благословение Божие, поздравляю с производством в мичманы.

…Завершив обход, государь и наследник удалились. Еще несколько секунд стоял молчаливо застывший фронт произведенных мичманов, а затем словно электрический ток пронзил всех, и молодых людей охватило ликование и радость. Смеясь и поздравляя друг друга, участники государева выпуска, ставшим, как оказалось, последним, вбежали в просторный вестибюль дворца, и дворцовые лакеи, заранее предупрежденные, помогли им переменить гардемаринские погоны на мичманские.

Затем молодые мичманы поднялись на второй этаж, в залитый летним солнцем Александровский зал, где для них был сервирован от имени императора завтрак.

По окончании церемонии молодые мичманы строем выходили через другой подъезд, где их ждали несколько фрейлин государыни с её личным благословлением — иконками Св. Георгия Победоносца в серебряных окладах на лиловом шнуре и лично выведенными на оборотной стороне императрицей словами «Спаси и Сохрани!».

Разместившись по экипажам, морские офицеры отправились назад, на вокзал, а оттуда с первым поездом в Петроград. А еще через день поезда уносили молодых офицеров к местам их новой службы, на флоты многих морей и океанов, для участия в продолжавшейся Мировой войне.

Российский императорский флот накануне Великой войны состоял под особым монаршим покровительством. Своё отношение к флоту государь унаследовал от своего венценосного отца, справедливо считавшего армию и флот — единственными союзниками России.

Уроки поражения Цусимы, череда спровоцированных внутренними врагами бунтов на судах в 1905 году по-своему закалили его морально и вместе с тем заставили Генеральный Морской штаб пересмотреть концепцию оснащения и развития флота на многие годы вперед.

Свидетель тех лет вспоминал: «Сразу же после Цусимы все обрушилось на флот: пресса, общественное мнение, особенно либеральное, и даже, к сожалению, многие сухопутные военные. Немногие отдавали себе отчет в том, что значительная доля неудач войны ложилась на русскую общественность, принудившую государя, при посредстве „экспертов“, дать согласие на отправку разнокалиберного сборища ветхих кораблей против мощи современного японского флота. Некоторые русские круги даже искренне желали поражения Родины, дабы создать удобные условия для революции. Говорят, что они собирались послать или даже послали поздравление микадо по случаю его победы. Говорят также, что такая низость вызвало немалое удивление в странах Запада, ко всему привыкших»[3].

В российской прессе, писаниями беспринципных левых газетчиков, формировалась крайне нетерпимая атмосфера в отношении флота и морских офицеров. Попытки отдельных специалистов разумно и аргументировано противостоять писаниям либеральных дилетантов, с апломбом обсуждающих на страницах газет вопросы морской тактики, ничего в том не разбираясь, натыкались на их самое яростное противостояние.

Современник событий признавал: «…русские морские офицеры, возвратившись к себе на Родину, после мук и испытаний, были встречены градом насмешек и издевательств, особенно со стороны нашей левой общественности. В этот тяжелый период для флота многие молодые офицеры стремились уйти со службы… Кораблей почти не оставалось… Флот, детище Великого Петра, казалось, умирал…»[4]

В травлю потерпевшего поражение флота включались впоследствии не только левые газетчики, но и отдельные русские литераторы, претендовавшие на роли властителей дум общества. Их участие не могло укрыться от глаз государя, тяжело переживавшего нападки либералов на флот.

Сам император, насколько позволял ему протокол, стремился в те дни и годы уделять больше времени и внимания подготовке будущих моряков и вопросам судостроения, часто бывал в Морском корпусе, захаживал на лекции к гардемаринам и задавал им вопросы, обнаруживавшие его неплохие познания в различных морских специальностях и дисциплинах.

Внешне внимание государя к флотской жизни выражалось и его частым посещением кораблей, куда он прибывал в морской форме, поездками на верфи, где он запросто беседовал не только с инженерами, но и обыкновенными рабочими в мастерских. Атмосфера террора, направленного против представителей власти «революционерами», немало тревожила лиц государевой свиты и охраны.

Даже во время Великой войны император продолжал объезды судостроительных верфей, посетив в марте 1915 года одну из них в городе Николаеве.

Нужно заметить, что судостроение с 1906 до 1914 года являлось одной из тех отраслей промышленности России, которая пробивала себе дорогу и боролась за место под солнцем с невероятными усилиями. Стараниями левой прессы и либеральных кругов в правительстве России сложилось устойчивое мнение, что отечественный флот является дорогостоящей и бесполезной затеей, не стоящей государственного финансирования. Министерство финансов (например, при С. Ю. Витте), а позже и соответствующая Комиссия Государственной думы, составленная, как это часто бывает, из напыщенных дилетантов, озабоченных прежде всего вопросами своих карманов, всячески старались сорвать или урезать выделяемые кредиты на постройку судов и модернизацию флота.

И только личное вмешательство монарха часто спасало дело и устраняло чинимые «специалистами» препятствия. Для выстраивания системы взаимоотношений заказчика-государства и подрядчиков-судостроителей, с соизволения государя, Морской генеральный штаб взял на себя разработку и подготовку обоснования стратегических и тактических заданий, которым должен был удовлетворять каждый корабль, предусмотренный судостроительной программой, рассмотрение и оценку конкурсных проектов, предоставляемых судостроительными заводами.