На флагманском «Св. Евстафии» приняли радио сообщение начальника крейсерской бригады — «Глаголь NW 8027», что означало «Вижу „Гебен“, его курс норд-вест 80, скорость 27 узлов». В 6 час 58 мин утра установленным сочетанием специальных цветных дымков (черный — красный — черный) просигнализировал об обнаружении «Гебена» и гидроплан инженер-механика, лейтенанта Николая Леонидовича Михайлова (не указав при этом пеленга, поскольку свод сигналов дымками не давал такой возможности).

В 14 час 38 мин с «Гебена» заметили подводную лодку в крейсерском положении, погрузившуюся при его приближении. Это был «Тюлень» старшего лейтенанта Петра Сергеевича Бачманова, находящийся на плановом дежурстве в прибосфорском районе. Опасаясь, что с лодки известят русский флот о его выходе из пролива, командир «Гебена» капитан 1-го ранга Ричард Аскерман демонстративно лег на обратный курс и до 18 часов имитировал возвращение в Босфор.

Германцы сумели ввести командира русской лодки в заблуждение, и «Тюлень» не оповестил адмирала Эбергарда о появлении германского крейсера-дредноута в Черном море.

Русский мемуарист свидетельствовал: «Утром… в довольно густом тумане эскадра, следуя в кильватерной колонне, шла на север в сторону Крыма. Примерно в 30 кабельтовых впереди держались дозорные корабли. Море было спокойно. Начавшийся легкий бриз рассеял туман, и сигнальщики легкого крейсера „Алмаз“ в дымке на горизонте обнаружили справа по курсу „Гебен“ и „Бреслау“. Развернувшись, „Алмаз“ пошел навстречу эскадре, чтобы уведомить адмирала о близости противника. Был полдень. Мы спокойно сидели за столом в кают-компании „Жаркого“, когда по ушам резко ударил звук залпа тяжелых орудий и сигнал горна, возвещавший о боевой тревоге. Мы выбежали наверх, заняв боевые посты. Первое, что я увидел, — это был „Евстафий“, находившийся слева у нас на траверзе и идущий, судя по буруну, в режиме полного боевого хода. За ним в дымке виднелись „Иоанн Златоуст“ и „Пантелеймон“. Остальные корабли отстали и были едва видны в тумане. Было ясно видно, как из орудий главного калибра „Евстафия“ извергаются столбы огня и буро-желтого дыма. Линкор давал один бортовой залп за другим. „Гебен“ был едва виден в дымке, но пламя, вылетавшее из его орудий, было ясно различимо. Германец принял бой. Его снаряды пролетели над „Евстафием“ и упали недалеко от „Жаркого“, вздымая огромные водяные столбы. Какой-то страшный грохот и скрежет доносился с „Евстафия“, видимо получившего попадание. Через несколько минут все стихло — противника на горизонте не было. „Гебен“ ушел»[13].

Что же произошло в действительности? Исследователи уверены, что походный порядок упомянутых выше кораблей Черноморского флота не в полной мере соответствовал обстановке: сравнительно тихоходные крейсеры были подставлены под внезапный удар противника, а лучшие эскадренные миноносцы не могли быстро выйти в торпедную атаку.

Соотношение главных сил в целом складывалось в пользу русских, у которых было пять линейных кораблей против одного «Гебена». Однако этот более крупный корабль, оснащенный самой современной артиллерией и лучше защищенный броней, превосходил русские корабли в скорости стрельбы.

Но тем не менее в 07 час 51 мин корабли командующего учебным отрядом контр-адмирала князя Николая Сергеевича Путятина находились в 2 милях позади группы флагманского линкора командующего Черноморским флотом Эбергарда «Евстафия».

Линкор «Иоанн Златоуст», обнаружив неприятеля на курсовом угле 110 градусов, правого борта в дистанции 94 кабельтовых, дал первый пристрелочный залп.

Почти одновременно «Гебен», повернувший вправо на почти параллельный курс, стал отвечать пятиорудийными залпами — по одному орудию каждой башни главного калибра — с 20-секундным интервалом.

В незначительный промежуток времени «Гебен» успел взять под обстрел и головной «Евстафий».

Старшие судовые артиллеристы русских линкоров старшие лейтенанты А. М. Невинский на «Святом Евстафии» и В. М. Смирнов на «Иоанне Златоусте» вели многократно отработанный централизованный огонь с управлением с «Иоанна Златоуста», однако сразу не смогли поразить неприятеля — 12-дюймовые снаряды сосредоточенных четырехорудийных залпов разрывались о воду с недолетами.

Снаряды же первого залпа германо-турецкого крейсера упали с недолетом в 3 кабельтовых, а второй залп вообще дал перелет, но вот снаряды третьего залпа упали прямо по курсу «Евстафия».

Флагманский линкор командующего Черноморским флотом Эбергарда вошел в громадные водяные столбы от падений 11-дюймовых снарядов, на время совершенно скрывшись из вида. На корабль обрушивались циклопические водные потоки; дальномеры с залитыми стеклами не могли «брать расстояние» до неприятеля, а адмирал Эбергард и все бывшие с ним в носовой рубке «Евстафия» были облиты водой.

Корпус линкора испытывал столь сильные сотрясения, что командующий флотом несколько раз отправлял вниз старшего офицера справиться, не получил ли корабль пробоины. После одного из близких взрывов людям в носовых отделениях «Евстафия» показалось, что неприятельский снаряд попал в борт, но не пробил броню.

Мощный гидродинамический удар выбил две заклепки внутреннего борта, и возникла небольшая течь из бортовой цистерны, тотчас, впрочем, ликвидированная при помощи деревянных пробок. Ход боя, пока не давшего перевеса ни одной из сторон, переломил «Пантелеймон», который около 08 час 05 мин поравнялся с «Ростиславом».

Решительный командир «Пантелеймона» капитан 1-го ранга Митрофан Иванович Каськов, намереваясь занять свое — третье — место в строю, начал обгон «Трех Святителей». Не окончив маневра и не включившись в централизованную стрельбу 1-й бригады, Каськов приказал открыть огонь по германскому дредноуту с предельной дистанции.

Старший артиллерист «Пантелеймона» лейтенант Владимир Гаврилович Мальчиковский вторым залпом накрыл «Гебена», поразив неприятельский крейсер в среднюю часть корпуса ниже ватерлинии. Снаряд разорвался у нижней кромки броневого пояса, вызвав затопление бортового коридора и выведя из строя второе 150-мм орудие левого борта.

В 8 час 14 мин адмирал Эбергард распорядился увеличить ход до 12 узлов и подвернул вправо, приведя неприятеля на курсовой угол 75 градусов правого борта. Командующий флотом начал сокращать дистанцию, намереваясь поставить неприятеля под сосредоточенный «действительный» огонь всей линейной дивизии и, кроме того, уменьшить угол падения вражеских снарядов.

Корпус «Гебена» дважды содрогнулся от 12-дюймовых снарядов. Первый попал в бак и проник в жилую палубу, не вызвав, однако, пожара. Второй разбил ящик для противоторпедных сетей, одна из которых свесилась за борт. Командир «Гебена» намеревался оттянуть русский флот как можно дальше от Босфора, а затем, пользуясь 10-узловым преимуществом в скорости, прорваться в пролив. До половины первого противники двигались в северном направлении, после чего «Гебен», а вслед за ним и русский флот, повернули на восток.

Надежды адмирала Эбергарда на то, что полученные в бою повреждения не позволят неприятельскому крейсеру развить полный ход, оказались — увы — тщетными.