Под руку Илья повел ее по проходу – выход находился ровно напротив входа в зал, но был шире и еще раз стоять в очереди не пришлось. Ада остановилась на улице, вдохнула сладкий после тусклого помещения воздух, на вкус напомнивший холодное молоко. Закрыла глаза, наслаждаясь мокрыми поцелуями усилившегося снега, ласкавшего ее уставшее лицо. Она не спала трое суток – слишком много для тридцатипятилетней женщины. Она бы сегодня валилась с ног, если бы предыдущей ночью не удалось немного поспать, да и то только благодаря таблеткам, которые дал Дима.

– И что это было такое? – Осведомился Илья, закуривая, недовольно глядя на нее, давая и ей прикурить. – Репетировала? Или так, экспромт?

– Отстань. Ты все равно не поймешь, – затянулась, укутываясь в табачный дым и неожиданно чувствуя себя намного лучше – не то оттого, что все закончилось, и можно было, наконец, покурить, освободиться от этого мерзкого чувства ожидания, от необходимости соответствовать, не то просто довольная своей выходкой. Огляделась в поисках своего волшебного доктора.

– А где Дима? – Королевские ужимки возвращались, как мокрый снег, налипая на каждое ее слово, каждую интонацию. Капризно протянутое имя любовника, строгий спрос с агента-хранителя, словно он не только мог, но и обязан был знать, где находится то, чего ей хочется, и как это немедленно достать. Словно забыла, что еще недавно он сам спрашивал ее о том же.

– Может и не пойму, но слушай, Ада… – Пропустил мимо ушей ее вопрос. Илья терпеть не мог ее нового любовника, уж точно не собирался искать его по ее капризу. – Сейчас время такое… надо быть потише. Понимаешь меня? Непонятно пока, непонятно… А на мероприятие я сам тебя отвезу.

Ада поморщилась – не хотелось ей никаких поминок, продолжения сегодняшнего спектакля. Хотелось выпить красного вина, закутаться в плед и с ногами забраться в кресло – и может быть, даже уснуть. А тут придется еще несколько часов держать спину и печально-обаятельную улыбку прикрепить к губам.

– Я домой хочу, – проговорила тоном обиженного ребенка, словно забыв, что на него это уже тысячу лет как не действует – если вообще когда-нибудь действовало.

– Ничего не знаю. Ты должна там хотя бы показаться. В понедельник нам на Комиссию, получать разрешение на выпуск. Да и все, что у нас есть – это ведь благодаря нему, необходимо подчеркнуть, что ты умеешь ценить внимание к твоей особе и быть благодарной. Пригодится еще, – бросил быстрый взгляд за плечо, на дверь, из которой они только недавно вышли.

– Знаю, – сама успела осудить себя за неблагодарность.

И правда – должна была. Скольким она была ему обязана, да?

– Как думаешь, что теперь будет?

– Понятия не имею, – он понизил голос, оглядевшись, взял ее под руку и повел к выходу с территории. Там, за задними воротами должна ждать машина. Он не был бы ее агентом-хранителем, если бы не умел предусматривать все на свете, и, в первую очередь, ее ссоры с мужчинами, которым полагалось ее подвозить. – И никто не знает. Наверное, назначат исполняющего обязанности, выборы начнут готовить… Только все это мне не нравится. Суета, толпа, хлопоты, непорядок. Так хорошо было, а теперь…

Она согласно кивнула. Бывало по-всякому, конечно. Но в стране все было хорошо. Никакого терроризма (почти), никаких кризисов (почти). Тихо. Можно жить.

– И чего ему вздумалось умереть… Хотя Дима твой мне говорил, что уже несколько лет, как налицо все признаки слабоумия, а в последние дни он был совсем плох, хоть и говорили, что идет на поправку… Но посмотреть на него – старая развалина, – он говорил совсем тихо, но она все равно вспыхнула, разозленная его словами, отдернула руку. Еще и не похоронили даже, а уже грязь – и такая опасная. Странно было представить, что даже такой циник как Дима стал говорить об этом с кем-то, кроме нее – а она обычно не слушала. Еще три дня назад не осмелился бы. И Арфов не осмелился бы слушать, не то, что повторять. Но сейчас все не так – в головах что-то переключилось. Даже у осторожного Ильи страх куда-то пропал, несмотря на его собственное недавнее предупреждение быть потише. А самое удивительное, он даже не понимал, даже не заметил, как перестал бояться повторять подобные гнусные сплетни. Как снег под ногами, память крошилась, таяла, пригретая солнцем. Вчерашние слезы и страхи сегодня ни для кого ничего не значили. Страна, очевидно, на всех парах неслась к катастрофе, масштабы которой не могло охватить даже воспаленное воображение Ады Фрейн.

Он придержал перед ней створку ворот, и она выпорхнула, стрельнув глазами по сторонам – профессиональная привычка, а вдруг и здесь притаились репортеры? Но никакой прессы, только вереница поджидающих вдоль обочины автомобилей, да серые лица службы охраны, следящей, чтобы никто из желающих попрощаться не проник на территорию без разрешения. Обернулась через плечо, напоследок.

–

Больше таких глупостей при мне не повторяй! Неужели нельзя проявить хоть

немного уважения?

***

В машине было неожиданно тепло, видимо, Арфов знал о ее скандале с Димой больше, чем пытался показать. И предвидя возможность того, что везти Аду придется ему, позаботился о том, чтобы водитель не выключал двигатель во время ожидания. При нынешних ценах на электричество, это было если не крайней роскошью, то, во всяком случае, недешевым удовольствием. Ада блаженно потянулась, стягивая с плеч мнимо-меховую накидку, вытягивая ноги, насколько позволяло расстояние до спинки водительского сидения. Развалилась довольной кошкой, льнущей к теплу, вытащила сигареты, покосилась на Илью, занявшего сидение рядом с водителем, взглядом сообщая ему и о своей благодарности, чуть улыбнулась – он-то на нее не смотрел. По его немного расслабившимся плечам догадалась, что Илья в целом доволен ее поведением и в ближайшее время выговоров не предвидится. Все, что он собирался ей сказать, уже было сказано. Ада прильнула щекой к прохладному стеклу, на секунду закрыла глаза, наслаждаясь очередной сигаретой и несколькими мгновениями покоя. Вот сейчас, еще секундочку, и нужно будет снова встряхнуться, завести неприятный разговор, может быть, поскандалить, потому что за ним числился маленький должок, а его хваленая предусмотрительность, судя по всему, была ничем иным, как мерзким шпионажем, в котором она давно его подозревала, но никак не могла уличить.

Машина плавно тронулась, Ада открыла глаза, мягко улыбаясь плечу Арфова. Сколько она его знала, Илья всегда был страстным автомобилистом, но с некоторых пор за руль не садился, особенно, если предполагалось, что в машине с ним поедет его подопечная. Не доверял он и автопилоту, который мог бы вести автомобиль по кратчайшему маршруту до места назначения, но, во-первых, с удручающе медленной скоростью, а во-вторых, автоматика не могла бы свидетельствовать о том, что между ним и Адой ничего непристойного не происходит. Жена не давала ему покоя со своей бессмысленной ревностью, и он всегда старался обеспечить себе алиби, чтобы в любой момент иметь возможность доказать Майе их с Адой пристойное поведение.

Пепел упал прямо на обивку, но Арфов ничего не заметил, и Ада постучала по сигарете, надеясь, что еще что-нибудь упадет. Нужно еще понять, с кем он успел поговорить. С Димой? Это было бы весьма плохо, так как меньше всего она хотела, чтобы ее мужчины нашли между собой общий язык. Или с Норой, приходившей убирать ее квартиру? Еще хуже, от любовника она устала куда больше, чем от домработницы и расстаться с ним ей было бы куда легче. Но не успела она открыть рот, чтобы привлечь к себе внимание, не успела толком разозлиться, как Илья потянулся к панели, и на спинке впереди стоящего кресла вспыхнул экран.