из первых генсолдатов еще не существующий тогда конфедерации. Его пра-пра-пра… и так далее прадед. Хм… десятое поколение… значит, уже в генетике отпечатались определенные установки и задачи. Такие люди выводились для войны. И мышление у них было соответствующее. Странно это все. Откуда у Моргана тогда дар? Я решила выяснить и это. В конце концов, я окунаюсь в сплошные головоломки. А это я очень любила.

«Алисия, любая загадка тебе по плечу», — любила говорить мне преподавательница эмпатического чтения.

Что и говорить, она была права — в головоломках я была лучшая.

А что до Моргана…

На меня смотрел милый ушастый подросток с ясными добрыми глазами. Морган вполне к себе располагал. Не зря же у него открылся дар. Телепаты — люди утонченные, возвышенного характера и изящных манер. Им доступны чувства и мысли людей, и не только. Со временем это оттачивает внутренний мир, и ты начинаешь сопереживать. Конечно, не все были такими, многие отгораживались и становились законченными эгоистами, но по большому счету… Если у Моргана открылся дар, значит, он тоже довольно деликатный, интеллигентный мужчина, несмотря на все передряги, в которых побывал. Слова «штурмовик» и «ветеран трёх войн» меня не смущали — часто снаружи бывает не то, что внутри.

Мои мысли подтверждал взгляд молодого шестнадцатилетнего Моргана, который улыбался на второй странице, отдавая честь в белой перчатке. Худенький, полный надежд и мечтаний мальчишка. Конечно, мы найдем общий язык!

Глава 3. Морган. Интеллигентный мужчина

— Куда поворачиваешь, идиот, у тебя что, вместо головы задница?! — кричал я что есть мочи, пока мне в лицо хлестал резкий ветер с каплями влаги. Через мгновение в воздух поднялась уже целая волна, меня окатило с головы до ног.

Ерунда. Главное, чтобы эти тупоголовые толстозады научились слушать ушами, а не жопой. Хотя я сомневался, что уши у них растут не из мягкого места. Никогда больше не буду брать на водяную охоту учёных с материка — это больше туристы, чем колонисты. Пилигримами их язык не поворачивался назвать, как и водяную охоту — рыбалкой. Здесь водились твари, которые могли сожрать тебя вместе с кишками и выплюнуть с другой стороны. Конечно, хорошенько переварив при этом.

— Морган, куда она поплыла?! — провизжал испуганный наблюдатель бабочек, который путал право и лево.

— Надо было свернуть, куда сказал, тогда бы ты точно узнал, — проворочал я мрачно, а слева от меня усмехнулся Артем — он всегда смеётся, когда толстозадый тупит. А тупит он почти всегда.

«Морган, ублажи его», — сказал мне босс, намекая, что я должен развлечь этого идиота, который две недели как прилетел с большой земли и уже думает, что знает все.

Раньше боссом был я, и не допускал на борт таких, как он. А теперь превратился в шута вместо того, чтобы выполнять нормальные задачи.

— Морган, эта рыбина больше, чем наш катер, — Артем любил озвучивать очевидное, — Один удар о дно и мы перевернемся.

— Не бойся, твердокрыл не таранит катера, — успокоил я бравого солдата, который был единственным, кто имел мозги на этом катере, не считая меня, — Скорее всего, он просто обхватит его щупальцами и потянет на дно.

— На дно?! — запаниковал жирный учёный, которому представилась исключительная возможность столкнуться с фауной, которую он изучал, — Вы же сделаете что-нибудь, господин Морган?

— Господин Морган… — начал было его коллега, к счастью, не такой тучный, иначе катер бы пошел бы на дно и без щупалец твердокрыла.

— Тссс, — прервал я его, подняв палец вверх.

— Работает, — прошептал загадочно жирный учёный, преисполнившись ко мне уважением.

На самом деле я просто хотел, чтобы они заткнулись. Болтовня работе бы не помешала — твердокрыл имел резкие, хищные мысли, которые перебивали любой гвалт.

Солнце нещадно пекло, полдень превращался в ад. В это время на Омеге становилось жарче всего, в тени достигало сорока градусов. На море чувствовалась прохлада, но в такие напряжённые моменты выворачивались кишки.

— Арт, оружие с предохранителя, — предупредил я бойца, и он кивнул, тут же все поняв. Вот что значит дисциплина — не нужно быть телепатом с семью пядей во лбу, чтобы тебя понял профессионал с настоящими мозгами в черепной коробке. Вместо соплей в голове, как у этих учёных.

В полной тишине я прильнул к поверхности воды, перевалившись за борт. Коснулся ее пальцами.

Примерно тридцать метров от поверхности — твердокрыл набирал скорость. Он готовился к решающему прыжку, сбросив с воздуха щупальцы и обвив лодку сверху донизу. А потом, войдя снова в воду, переломить эту чёртову посудину надвое силой импульса.

Странная система, но на этой планете все было странным — я уже окончательно с этим смирился.

Я снял курок с предохранителя. В висках стучало:

«Убить, убить, жрать!» — впрочем, мои мысли сейчас были точно такими же. На этой рыбалке мы торчали с самого утра и я бы не отказался от сочного стейка или хвоста этого самого твердокрыла.

— Сейчас! — закричал я и мы одновременно подняли дула орудий в воздух, начав стрелять ещё до того, как морда этой рыбины показалась над водой.

Учёный завизжал, когда огромная туша заслонила солнце. Нас окатило ещё раз — на этот раз водой, стекающей со склизкого туловища. Вода смешалась с синей кровью.

Когда дохлый твердокрыл плюхнулся в воду с другой стороны борта, Арт быстро загарпунил тушу, чтобы она не пошла на дно.

Эта тварь поранила мне плечо щупальцем — кожа на руке порвалась, словно пергаментная бумага. Небольшая плата за то, чтобы свернуть этот показательный бред и, наконец, набить желудок.

— Что, господа учёные, — подвёл я итог, — Экскурсия закрывается. Добыча наша. Надеюсь, вы не будете на нее претендовать.

— Нет, что вы, господин М… Морган, — толстяк еле отмер, пытаясь отойти от шока.

— Вот и ладненько.

Уже в транспортнике я обработал повреждения, запенив все регенерирующей смесью. Вместо кровоточащей раны теперь красовалась толстая взбугренная плоть, которой ещё предстояло окончательно зажить. Останется шрам — очередной из тех бесчисленных на моем теле, которые я перестал считать ещё после второй колониальной.

Омега сверху казалась прекрасной и процветающей, я бы сказал даже, дружелюбной. Внизу распростерлась плотная зелёная шапка джунглей, неотличимая от Земной. Но это на первый взгляд. Две такие похожие планеты и одновременно абсолютно разные… Человеку здесь делать нечего. И мне здесь делать нечего. Иногда я ловил себя на мысли, что скучаю по дому. Всю жизнь мотался туда, куда посылала Конфедерация. Привык исполнять свой долг до конца, положив за цивилизацию голову. А о себе никогда не думал.

Впрочем, цивилизация