и прямая связь с цифровым миром им не в новинку, но у них просто не хватило знаний и ресурсов, чтобы создать нечто подобное.

— Ну хорошо, значит вам будет что обсудить во время допроса. Ты закончил здесь? Пора возвращаться в участок. Нам еще рапорты писать.

— Не уверен, что допрос вообще будет.

— То есть? — Мари совсем не понравилось, как это прозвучало.

— То есть еще не сказал тебе самое худшее. Я связался со службой безопасности корпорации. Не особо ожидая, что мне ответят, потому что сейчас они должны быть страшно заняты устранением последствий атаки. Но, как оказалось, никаких последствий нет. Они засекли неавторизованный контакт, но кроме этого — ничего. Вирус, если переданный файл был вирусом, не детектируется сканами и, насколько можно судить, вообще ничего не делает. И пока он не нанесет какой-нибудь ущерб, наш декер, по сути, не совершил ничего противозаконного.

— Мы взяли его с поличным.

— Как бы да, но попытка взлома и даже успешный взлом не считается преступлением. Работа белого декера состоит как раз из таких попыток обойти меры безопасности, с разрешения работодателя. Но черные декеры тоже не всегда пользуются уязвимостями во вред. Они точно так же могут связаться с корпорацией, описать прореху и получить за это гонорар, если посчитают, что такой путь выгодней. Поэтому сам по себе взлом не является чем-то противозаконным. И раз у нас нет файла, который можно было бы проанализировать, и никаких заметных последствий, то…

— Ясно. Но мы, по крайней мере, можем забрать его за нападение на офицера при исполнении служебных обязанностей. Но если дело в таком виде дойдет до суда, то это может выглядеть так, будто мы без предупреждения напали на законопослушного цивуса с целым отрядом специального назначения, и его действия могут сойти за допустимую самозащиту. Тогда он сможет подать встречный иск и потребовать компенсации.

— Законопослушные граждане редко проводят время в заброшенных районах, окруженные бандой наемников, — напомнил Роланд.

— Допустим. Но это тоже не считается чем-то преступным. Так или иначе, нам нужно будет найти способ пришить ему что-то серьезное.

— Нужно ли? — напарник поднял бровь.

— То есть ты допускаешь возможность, что он действительно не делал ничего предосудительного?

— Хм, нет, пожалуй. Но, мне кажется, мы сейчас слишком увлеклись необходимостью отправить за решетку человека, который может, чисто в теории, быть невиновным.

Мари несколько секунд молчала, опустив глаза, затем сказала, нехотя:

— Да, ты прав. Предвзятость только помешает в расследовании. Просто я ожидала, что в этот раз все пройдет без осложнений.

— И сколько дел без осложнений было в твоей карьере?

— Ноль. Но знаешь, все когда-нибудь случается впервые.

Комната для допросов была просто ящиком с голыми стенами, разделенным пополам прозрачной плексигласовой перегородкой, которая отделяла подозреваемого от следователей. Никита сидел на жесткой скамье, безучастно глядя в одну точку, когда Мари и напарник вошли. Он никак не отреагировал на их появление. В жестком белом свете, который заливал комнату, майор вдруг осознала, что он был намного старше, чем ей показалось поначалу. То как он был одет, его акробатический побег и просто стереотип декера, как человека молодого, помешал ей заметить налет седины на висках и морщины в уголках глаз. Глаз, к слову, теперь было два, провал глазницы, на дне которого поблескивал обнаженный нейроразъем, теперь был скрыт почти нормально выглядящим киберпротезом. Разве что цвет искусственного глаза не совпадал с естественным серым цветом глаза Никиты, но полицейский лазарет не мог предложить ему слишком обширный выбор в этом плане.

— Давай перейдем сразу к делу, — начал Роланд, не тратя времени на приветствия, — Я знаком с твоей биографией, и знаю, что у тебя есть уже опыт в общении с полицией.

— Не такой обширный, как у тебя, Роланд, — арестант слегка улыбнулся.

Мари бросила удивленный взгляд на напарника. Подозреваемый знал его имя и обращался как к старому товарищу. При этом Роланд ни разу не упоминал, что они знакомы, даже несколько минут назад, когда за чашкой синтетического кофе они решали, кто будет вести допрос.

— Меня арестовывали не чаще чем тебя, Никита. А если ты имеешь в виду мое нынешнее трудоустройство… Что я могу сказать, мне хватило мудрости принять сделку, которую мне предлагали. Надеюсь, хватит и тебе. Итак, если будешь сотрудничать со следствием, тебе светит пара лет в комфортной камере. Если нет — десять в лагере, где ты будешь заниматься очисткой пустоши. Исполнитель нас интересует мало, нам нужно выйти на заказчика. Так что будь добр, расскажи, кто тебя нанял и что именно ты пытался сделать.

Декер, услышав последние слова, оторвался от созерцания угла комнаты и посмотрел прямо на следователя.

— То есть, вы до сих пор не знаете? Хорошо. Это хорошо, — Никита заметно расслабился.

Майор снова оглянулась на напарника. Он проговорился, раскрыл карты, дал преступнику знать, что у них недостаточно улик. И что-то еще. Никита до этого, был, судя по всему, не уверен в успехе своей атаки. И Роланд только что развеял его сомнения. Это можно было бы списать на неопытность, конечно, но если принять во внимание, что они знакомы, факт, который он скрыл…

В конце концов, что она знает о нем? Они были напарниками всего три месяца, и редко говорили о чем-то, кроме дел насущных. Мари читала его личное дело — бывший черный декер, после несколько арестов ставший на путь исправления. Но он солгал Никите — он работал в полиции не в результате какой-либо сделки со следствием. Нет, несколько лет после того, как Роланд покончил с преступным прошлым, он работал в службе кибербезопасности одной из корпорации. После чего неожиданно уволился и подал прошение принять его на службу в полиции. Куда, после нескольких месяцев тренировки, был принят. И вот, в ходе первого же расследования он ведет себя весьма подозрительно.

Пока майор думала об этом, Никита продолжил:

— Ну что ж, отпираться действительно нет смысла. Насчет того, что должен сделать вирус… Я пожалуй, не буду усыплять вас скучными техническими деталями. Достаточно сказать, что это бомба замедленного действия, которая нанесет Акасама-Стар многомиллионный урон. Заказчик… В данном случае, заказчик и исполнитель — это одно лицо, то есть я. Действия мои мотивированы были, ну, допустим, личной неприязнью. Я был ужасно разочарован одним из их продуктов и бесполезной службой поддержки. В любом случае, я готов подписать чистосердечное признание.

Роланд задумчиво постучал пальцами по столешнице, сделал едва заметное движение головой. Плексигласовая перегородка потеряла прозрачность, превратившись в матово серую стену, поглощающую звук.

— Он издевается, — объявил