— Ага, мой хороший, — тискаю малыша, целуя в пяточки, ты мой золотой, — слышу хлопок входной двери. Кидаю быстрый взгляд на часы, что висят на стене, Руслан сегодня быстро. Подхватываю пухлое тельце, Тима, и выхожу в коридор, сразу замечая суровое и одновременно тоскливое выражение лица брата.

— Привет, мой пухляшик, — на лиц Руслана вмиг расцветает улыбка, стоит ему завидеть племянника.

— Ну что, за пухляшик, Рус? Это звучит ужасно, — закатываю глаза, и крепче прижимаю сына к себе.

— Раздавишь, дай его, я соскучился, — требовательно звучит, словно он еще не отошел от командирских ноток с работы.

— Но-но, мыть руки, и переодеваться, а потом поговорим, и если не прекратишь командовать дома, я покажу тебе прекрасный жест из трех пальцев, — сжимаю губы, сама понимая, не спроста это его настроение.

— И какой же это жест? — изгибает густую темную бровь.

— А вот допросишься узнаешь, — разворачиваюсь на пятках, и уношу прочь, уже изрядно. недовольного сына, что хотел на ручки к дяде.

Глава 2

С сыном на руках иду в кухню, слышу как тяжело вздыхает Рус, и устало плетется в ванную, шаркая ногами по полу. Сегодня мне даже не хочется делать ему замечание, а наоборот подойти и обнять.

Задумчиво подогреваю ужин, когда начинает шуметь вода. Мы конечно снова сроднились с ним, за это время, но меня терзают смутные сомнения, могу ли я лезть к нему в душу, и спросить что не так? Может ему и вовсе мы надоели? Ведь живем здесь на птичьих правах, в гостях находимся с Тимкой, а Руслан молодой, красивый, характерный, может мы мешаем его личной и жизни, а теперь просто накипело у него?

Кладу сына в специальный стульчик, пристегиваю ремнями, и вручаю грызунок, который он с удовольствием принимает из моих рук, и почти сразу начинает чесать им, воспаленные десна.

— Вот так, милый, — глажу его по голове, и начинаю раскладывать еду по тарелкам.

Вода в душе уже не шумит, скоро появится брат, и мне кажется пришла пора поговорить с ним, и наверняка нам придется искать себе отдельное жилье. Мне грустно от этого. ведь квартира Руслана стала за это время родной, мне здесь очень нравится. Просторная трешка, с видом на парк, тихий район. Обстановка внутри сходилось с тем, как я всегда видела свою собсвенную квартиру. Мне здесь нравилось всё, от светлых стен, до вот этих тарелок. Здесь чувствовалась рука девушки, которая создавала уют здесь, но спрашивать я никогда не решалась, также как и Руслан, не задавал много вопросов по поводу отца Тимура.

Руслан сегодня долго, ужин начинает остывать, а его всё нет. В груди сердце бьется часто-часто. Я волнуюсь, потому что сегодня всё не так, как обычно, и это напрягает. Я почти ощущаю, что что-то случилось, и начинаю нервничать. В воздухе уже витает напряжение, когда наконец появляется, брат.

— Ты сегодня долго, — сплошная констатация факта, сухо, без эмоций, звучит голос, а меня от этих самых эмоций трясет, и вилка стучит о тарелку, потому что трясется рука.

— Нужно было подумать, — садится за стол, и берет в руки вилку, я знаю, что уже всё остыло, поэтому подскакиваю, как пружина, и забираю из под его носа тарелку, брат поднимает глаза, вопросительно изгибает бровь.

— Остыло уже, — шепчу тихо, и ставлю разогреваться в микроволновку, — что-то случилось, Рус? Нам пора съезжать, да? Ты только не стесняйся и не думай, что обидишь, итак приютил, живем на всём готовом, говори как есть, я подкопила немного, смогу снять кварт..

— Хватит, Диана! — грозной голос пугает не только меня, но и Тимку, который начинает хныкать, — прости, племяш, дядька сегодня не в духе, еще и мама твоя ерунду несет, — Руслан смягчается моментально, успокаивающе поглаживая малыша. Достаю его тарелку, и ставлю на стол, сама не сажусь, аппетит напрочь пропал. Не могу терпеть когда на меня орут, с детства дурная привычка, сразу в носу свербит от поступивших слез, и глаза жжёт.

Отец воспитывал нас жестко, а порой и жестоко, наказывал, и ставил в угол. Я не очень люблю вспоминать те времена, но вот в такие моменты, они сами всплывают в голове.

— Прости, — брат, поднимает глаза, — прости, Диан, правда. Не должен был голос повышать, но ты реально, не в тему говоришь о этих глупостях. Вы мне не мешаете, пойми ты уже это! И я не позволю таскаться тебе по съемным квартирам с ребенок, можешь выкинуть это из головы. Я уеду скоро, — хмурится.

— Что значит уедешь? Куда? Снова командировка?

— Спец операция, — его голос звенит.

— Рус, — я хватаю его за ладонь. Страх проносится по всему телу.

— В горячую точку, сестричка, так что, вот, — второй рукой он со стула снимает кипу документов, которые я и не заметила изначально, погрузившись не в веселые мысли, и протягивает их мне.

— Что это?

— Всё что есть, теперь твоё, машина, квартира, так же ты имеешь доступ к моему банковскому счету..-запускает ладонь в короткий ёжик волос, и устало прикрывает глаза.

— Но. зачем? Мне не нужно! Ты прощаешься что ли? Я не понимаю, — соскакиваю с места, отталкивая документы.

Стоило мне только привыкнуть к его существованию, в моей жизни. Заручиться поддержкой. Снова выстроить доверительные отношения сестра-брат, как он…

Господи, прикрываю глаза, и горячая влага струится по щекам, он не виноват в этом. Это работа. Но мне от этого не легче, пусть я буду эгоисткой, но я не хочу чтобы он уезжал, и Тимка не хочет уверенна в этом, он к нему тянется с каждым днем всё сильнее.

— Ты думаешь что с тобой что-то случится? — опираюсь ладонями о столешницу, стою спиной к брату, голос звучит ровно не смотря на слезы.

— Там война, Диан, — ухмыляется с грустью, — я ничего не думаю, просто хочу, чтобы в случае чего всё осталось у тебя, — он отодвигает тарелку, даже не коснувшись ужина, — я пойду отдохну немного, в пять часов отправление, — подходит к Тиму, и берет того на руки, он забавно расплывается в улыбке, и делится своим грызунком с дядей. По крайней мере пытается делится, толкая его со всей своей детской настойчивостью ему в рот.

— Это надолго? — всё же решаю уточнить.

— Не больше шести месяцев, — откликается, не переставая тискать племянника, — может стоит найти няню, ты сможешь уделять себе больше времени, ты говорила, что не успеваешь работать.

— Я думала об этом, но он совсем кроха, — улыбаюсь глядя на сына.

— Попробуй, думаю