Зеленцова, что он будет заказывать, и тот, не пользуясь меню, привычно попросил американо и сэндвич с ветчиной и сыром. Сразу стало понятно, что мужчина постоянно бывает в этом кафе и остается верен своим привычкам – заказывает одно и то же.

Он посмотрел на меня и поинтересовался:

– Евгения Максимовна, вы будете что-нибудь заказывать?

– Спасибо, я уже выпила свой кофе, – улыбнулась я, давая понять, что пришла в кафе не для того, чтобы поесть, а по рабочим делам.

Зеленцов кивнул, официантка взяла мою чашку и отправилась выполнять заказ.

Федор Павлович задумчиво вертел в руках белоснежную салфетку, словно о чем-то сосредоточенно размышлял.

Я нарушила молчание.

– Вы говорили, что хотите воспользоваться моими услугами, – напомнила я. – Хотелось бы узнать поподробнее о сути вашей проблемы.

– Да, конечно, – отстраненно проговорил мужчина. – Только начать придется издалека. Я работаю в крупной тарасовской компании, занимаю там руководящую должность. По меркам нашего города меня можно считать состоятельным человеком, если не больше. Это я говорю не для того, чтоб похвастаться, – всего я добился своим трудом, – а чтобы вы представляли себе мою ситуацию.

– Понимаю, – кивнула я. – Продолжайте.

– Я один воспитываю дочь Аню, – проговорил Зеленцов. – Моя жена Света умерла от рака двенадцать лет назад, когда Ане было всего шесть лет. Увы, спасти жену не удалось, несмотря на то, что я обращался к лучшим специалистам и даже договорился с московской клиникой, чтобы Свету прооперировали. Но жена умерла до отъезда из Тарасова – она так и не дождалась операции… В общем, я воспитывал дочь один, и, чтобы Анюта ни в чем не нуждалась, мне приходилось очень много работать. К сожалению, я не мог уделять дочери столько внимания, сколько хотелось бы, сами понимаете. Выручала двоюродная сестра Светы Наташа, единственная родственница жены. Родители Светы погибли в автокатастрофе, поэтому у Ани нет ни бабушки, ни дедушки… Ладно, я это все к тому говорю, что, возможно, я что-то упустил в воспитании Ани, может, где-то не смог ей помочь, утратил доверие дочки… Хотя мы с Аней прекрасно ладим, никогда не ссоримся. Бывает, конечно, Аня обижается на меня – но я и так ей все разрешаю, не подумайте ничего дурного. Я имею в виду выбор места, где учиться после школы, – Ане всегда нравилось рисовать, и я отдал ее сперва в детскую художественную школу. А потом дочка решила поступать в художественное училище, и я согласился помогать ей деньгами, если это потребуется. Сам я считаю, что профессия «художник-живописец» совсем не прибыльная, гораздо лучше окончить какое-то заведение посерьезнее, но настаивать на своем я не стал. Если дочь видит себя в будущем художником – пускай, это ее жизнь, и я не имею права вмешиваться. Наоборот, я во всем поддерживаю Аню, стараюсь ей помочь, хотя дочка у меня самостоятельная. У нее масса всевозможных интересов помимо живописи.

– Каких, например? – поинтересовалась я.

Официантка подошла к нашему столику и аккуратно поставила тарелку с сэндвичем и кофе для Федора Павловича.

Тот не обратил ни на девушку, ни на свой заказ никакого внимания и продолжал:

– Например, Аня обожает ходить в походы. Не знаю, в кого она пошла – мы вроде со Светой ничем подобным не увлекались, выбирались пару раз на отдых, но это совсем не то, что нравится Анюте. Мы-то со Светой путевки брали – в основном на Черное море, зарабатывать порядочно я стал, увы, после смерти жены. Ну, представляете себе – номер в двухместном домике, пляж, море… Пару раз на экскурсии выбрались, и все. А вот Ане подобный отдых кажется скучным. Дочке совсем необязательно ехать на море с пляжем – она сама говорила, что валяться сутками и загорать ей неинтересно, зато топать целый день с тяжелым рюкзаком по степи или сплавляться по горной речке на байдарках – это ей нравится. Я, конечно, переживал первое время за дочь, но потом привык. Сестра Светы давно замуж вышла и в Москву перебралась, и это даже хорошо. Вот она бы точно возражала против Аниных авантюр. Но туристический клуб, в котором числится Аня, хороший – походы они организовывают неплохо, отдых экстремальный, конечно, но в рамках разумного. К счастью, дочка пока не увлеклась парашютным спортом и на байках не гоняется – вот это было бы, конечно, слишком. Ладно, я о чем говорю – Аня у меня человек разносторонний, увлекающийся, что, впрочем, ни в коей мере не мешает ее учебе. Домашние задания дочка выполняла скрупулезно, первый курс окончила хорошо. Сейчас у них в училище пора сессии, Анюта сдала все экзамены, а потом будет практика. Но до практики у студентов небольшие каникулы, примерно две недели. До недавнего времени все шло хорошо – я пропадал на работе, дочка готовилась к аттестации. Поэтому я не придал никакого значения тому, что Аня немного изменилась. Стала не такой, как раньше. Так-то она девчонка веселая, общительная, с хорошим чувством юмора, и общаться с ней интересно. Но буквально неделю-другую назад я заметил, что она стала какой-то неразговорчивой. Сперва решил, переживает за экзамены, спросил ее, как дела в училище, но она сказала, что все хорошо. Я поинтересовался, сложная ли сессия у них на факультете живописи, но Аня ведь всегда готовилась к предметам, много занималась, поэтому проблем у нее не возникло. Дочка заверила меня, что аттестация у нее проходит нормально, хотя я заметил, что она вроде чего-то боится. Тогда подумал – может, настроение плохое – и не стал лезть дочке в душу. Но экзамены прошли, а Аня как была угрюмой, так и осталась.

Мне это совершенно не нравилось, а самое главное, я не мог понять свою дочь. Она откровенничать со мной не хотела, ничего не говорила, и я не знал что и думать. У меня возникла мысль, что Аня, возможно, влюбилась – мало ли, возраст у нее самый подходящий, а молодые люди всегда тяжело переживают, когда не видят взаимности, ну и надумывают себе черт знает что. Я было спросил ее, нет ли у нее парня, но Аня только скептически пожала плечами и заявила, что у нее в группе в основном девчонки и личная жизнь ее сейчас интересует меньше всего. Она всегда была не такой, как остальные ее сверстницы – не встречалась ни с кем ни в школе, ни