Узнав о ее попытках, Текуса сказала, что это пустое занятие, ведь Изабелла ушла не в Страну Мертвых, которая граничит со Страной Снов и Кошмаров, а в лесную явь. Так что встретиться с ней можно только наяву, но что для этого нужно сделать, и в каком виде она сейчас существует… Ола вглядывалась в переплетения припорошенных снегом ветвей, словно высматривала там знакомые черты лица, как на рисунке-головоломке.

Шли, пока облачное небо за кронами-тучами не начало лиловеть и меркнуть. Валеас кесейским заклинанием утрамбовал снег на выбранном для стоянки пятачке. У Олы это до сих пор не получалось: или развозило в слякоть, или снежный покров уплотнялся недостаточно – все равно провалишься по щиколотку, а то и по колено. Зато она неплохо выучилась пользоваться охранным колдовством и защитила рюкзак с продуктами от крысобелок, хорьцов и других любителей дармовщины.

Стояла тишина, лишь однажды нарушенная коротким птичьим криком, донесшимся из-за деревьев. Словно в ответ, по другую сторону от лагеря послышался хриплый мяв. На Долгой Земле обитали свои представители семейства кошачьих, но это не мешало кесу восхищаться «совершенной красотой и изысканным нравом» иноземных домашних кошек.

– Она тебе никаких знаков не подавала? – спросила Ола, грея пальцы о горячие бока эмалированной кружки.

– Нет, – с набитым ртом ответил Валеас. – Мы с матерью уже поговорили. Это тебе надо с ней связаться.

– Уже после поговорили?..

– До. Я не смог ее переубедить, – и, прожевав кусок мясного пирога, добавил со злостью и печалью: – Дура редкостная…

– Я?..

– И ты тоже, – буркнул старший ученик Текусы – еще бы он упустил такую возможность. – Но ты все-таки не настолько дура, как мать, хотя у нее было больше могущества. Потому и дура. Могла бы уйти в Лес и без следа исчезнуть. Таких, как мы, в Лесу не поймаешь, если мы сами этого не позволим.

– Да наверняка использовали шантаж, – угрюмо заметила Ола. – Ей сказали, что иначе кого-то убьют или типа того, она и осталась…

Доедали ужин в молчании. Из чащи доносились шорохи и дремотный скрип вековых деревьев, изредка покачивались лианы, потревоженные чьими-то легкими прыжками. Бортик санок вначале темнел узорами на фоне белого склона, но сумерки все красили в один цвет, и вскоре ажурный орнамент грубоватой ковки стал неразличим.

– Изабелла! – надсадно и отчаянно крикнула Ола перед тем, как устроиться на ночлег. – Изабелла!..

Ничего не произошло, никто не отозвался, только елажник тихо ронял на снег хвоинки.

Уже рассвело, когда Валеас бесцеремонно встряхнул ее, откинул клапан и вылез из палатки. Девушка снова закрыла глаза – хотя бы еще минутку-другую – и во второй раз ее разбудила ругань старшего ученика.

Выползая из спальника, она перебирала в уме подробности вчерашнего вечера: ну, что она опять сделала не так?! Вроде бы ничего…

Ругался Валеас по-кесейски. Ола знала далеко не все слова, но когда, жмурясь от утренней белизны, тоже выбралась наружу, он перешел на человеческую речь:

– Что жрать будем?

– Так у нас же еще много…

Она осеклась, увидев в нескольких метрах от санок растерзанную матерчатую сумку, исклеванные остатки пирогов и рваную обертку из-под копченой колбасы.

– Кто ставил защиту?

– Честно, не понимаю, в чем дело…

– В том, что дырявая у тебя защита. А поскольку ты в этом Лесу не самая умная, нашлись те, кто этим воспользовался.

– Здесь ведь нет обезьян… Ну, лесных крикунов, про которых кесу рассказывали. И если б были, все равно не могли же… С боков нет прорех, я защиту конусом поставила. Ой…

Конус у нее получился усеченный, с дырой вместо верхушки.

Снег вокруг истоптан, но Ола не смогла распознать, чьи лапы оставили следы, а у Валеаса лучше не спрашивать – нарвешься. Но даже если какой-то зверек сумел запрыгнуть в невидимый конус и утянуть из неплотно прикрытого рюкзака сумку, как он вместе с ней выбрался наружу?

Возле полозьев белое перо, а вот еще одно, сероватое в крапинку. Ага, сумку вытащила залетевшая сверху птица, но далеко не унесла, выронила, тут-то и набежали другие охотники до чужих припасов – распотрошили упакованную еду и устроили пиршество. Скорее всего, случилось это на рассвете или чуть позже, пока ученики Текусы гуляли среди зыбких ландшафтов Отхори – кесейской Страны Снов. Иначе не валялось бы столько неприбранных объедков, в зимнем Лесу еда в цене.

– Зато банка сгущенки осталась, – сообщила Ола виноватым голосом, проведя ревизию имущества. – И чайную заварку, гады, не тронули. Давай позавтракаем… в смысле, как-нибудь позавтракаем и пойдем по следу – вдруг это знак?

Валеас и впрямь позавтракал «как-нибудь» – ошметками недоеденных воришками пирогов. Ему можно, он умеет выжигать заразу. Ола ограничилась крепким чаем со сгущенкой, а потом они двинулись в погоню за мародерами.

Отпечатки лапок: то ли хорьцы, то ли луницы, то ли мелкие дикие коты. Это не стайные животные, а тут их определенно несколько, держатся вместе, удирают всей шайкой. Местами попадались еще и птичьи следы – похоже, куропатка. Вот номер, если та самая, вчерашняя, но это была бы совсем уж психоделика.

Ола расстегнула ворот меховой куртки: она и раньше не мерзла, а теперь от быстрой ходьбы ей стало вконец жарко.

Они настигли грабителей в чаще, где санки то и дело цеплялись за выпирающий корень, а серо-зеленые, розовато-бурые и сизые лишайники свисали мочалистыми драпировками, кое-где совсем перекрывая просветы меж деревьев. Наверху сплошной хвойный полог, неба не видно. Снегоступы здесь не нужны, но лучше не думать о том, что сугробы – у тебя над головой, и если могучие узловатые лапы елажника не выдержат их веса… Хотя быть того не может, выдержат.

Есть и другая опасность: в таких местах нередко селятся рогатые древесные каларны. Если знаешь, на что обращать внимание, можно заметить на коре засечки, оставленные кинжально острыми рогами – метки, обозначающие границы территории. В одиночку Ола ни за что бы сюда не сунулась, другое дело с Валеасом – он может приказывать даже крупным хищникам, и те его слушаются. Впрочем, с него станется отойти в сторонку: сама выкручивайся, иначе ничему не научишься. Поэтому Ола была начеку.

– Вот вы где!

Они забились под косматый вздыбленный корень. В сумраке дремучего Леса светлое оперение куропатки почти не выделялось на фоне белого покрова – некоторое количество снега все же просеялось сквозь хвойное сито. Распушившаяся, как шар, птица растопырила крыло, прикрывая остальных: из темноты на людей уставилось пять или шесть пар свирепых кошачьих глаз. Точь-в-точь уличная банда, укрывшаяся в чужом подъезде под лестницей на время шухера.

– Ничего себе… Вы, что ли, заодно?.. Ты когда-нибудь такое видел?

– В первый раз вижу, – Валеас от удивления расщедрился на ответную реплику, хотя перед этим игнорировал все, что она говорила.