прозвучал до того нежно и любовно, что даже моя трусоватая натура не вздрогнула. В дверях, изящно изогнув бедро, стояла давешняя девушка, нисколько не тая наготы.

«Шатенка… — мелькнуло у меня. — А я думал — брюнетка…»

Амфорная линия Алёнкиных стройных бедер западала в тоненькую талию, а груди круглились весомо и дерзко. Лобок девушка не брила, но редкие рыжеватые волосики даже вприглядку казались шелковистыми.

— Ты чего не спишь? — она продефилировала, и гибко присела ко мне на коленки, обняла за шею и уложила голову на мое плечо.

— Да вот… — затрудненно вымолвил я, проводя ладонью по узкой спине, вминая пальцы в туготу ягодиц. — Вспомнил тут…

— Думаешь, редактор тебя заругает? — смешливо фыркнула Алёна. — Завтра же выходной! Забыл?[2]

Касания гладкого и упругого сбивали с мысли, уводя в жаркую блаженную тьму. Я осмелился поцеловать девушку, и она пылко ответила, выдохнув:

— Пошли скорей! А хочешь… Давай, прямо здесь?

Задыхаясь, я легко подхватил Алёну на руки и унес в спальню.

* * *

Проснулся я засветло. Шевельнулся — и ощутил слабую тянущую боль. Муравчики пробежали по всему телу.

«Я вернулся?..»

Да… Вон мое пластиковое окно… И завешано не тюлем, а дурацкими еврожалюзи. Хм… И 1967 год мне приснился? Ага… Чтоб ты еще придумал! Забыл уже, как с Аленкой занимался тем, чего в СССР нет? Три раза, до самого утра…

«Неугомонная…» — мягко улыбнулся я, и меня тут же продрал морозец.

Если всё у нас было по правде, если ты реально угодил в прошлое, то сейчас Алёна — старуха. Время, время…

Погрузиться в философический омут мне не дали ласковые руки, огладившие мои шею и плечи. Я пристыл к дивану, совершенно ошалев, а мне в спину уткнулись две тугие округлости.

«Алёна… здесь?!»

Быстро перекатившись, и вовсе перестал дышать. На меня, игриво улыбаясь, смотрела Марина. Она откинула жаркое одеяло, и прильнула ко мне.

— Милый… милый Тик… — сбивчиво шептала девушка. — Знаешь… Я проснулась под утро — и перепугалась. Вдруг, думаю, всё было сном, вечерней грёзой, и ты вовсе не выходил вчера, не искал меня, не увел от глупых подружек… И мы не гуляли допоздна, и ты не целовал мне шею, да так, что мои ноги слабели, как у школьницы… А потом я открыла глаза — и увидела твою спину. Сама же ее всю исцарапала! И сразу такое счастье...

Я не разумел, чье время тянет мою мировую линию, и что за пространство вокруг. Да какая разница! Мы лежали в постели, я и Марина. Вместе! Так близко, как только могут быть мужчина и женщина.

У меня внутри всё сжималось и трепетало от детского или животного восторга. Остановись, мгновенье? О, нет! Пусть оно длится и длится, до бесконечности!

— Ты не представляешь, — выговорил я отрывисто, — как долго я мечтал исцеловать… Шейку? Да, и ее! Всю тебя, от ушек до пяток!

Девушка засмеялась, свободно и заливисто, а затем легла на спину, поджав ноги.

— Постучи! — хихикнула она.

Я сел, и постучал по ладной коленке.

— Войдите! — пискнула Марина, и раздвинула ножки.

* * *

Возлюбленная ускакала в универ, а я еще долго валялся, отходя от чудес последних суток. Моя жизнь завязала хитроумную временную петлю, угодив мне полностью — и через край.

Я медленно встал, глянул на измятые простыни, и засмеялся.

Мир оборотился ко мне своей прекрасной стороной — с влюбленными так бывает.

Напевая, я обошел квартиру, ища отгадки, и нашел их в кабинете. Монитор компа чернел в спящем режиме, а моя рабочая тетрадь лежала, раскрытая на середине. Страница выдавала нервный, но красивый почерк, не чета моему:

«Здравствуй, Игнат.

Меня зовут Марлен. Марлен Осокин. Я из 1967 года. Спасибо тебе! Всегда мечтал попасть в будущее, увидеть, как потомки живут при коммунизме! Я не знаю, как это у тебя получилось… Я вообще ничего не знаю, и не понимаю! Где ты? А я? Я тут навсегда или на время? Если ты читаешь мою записку, значит, второе верней.

Сначала я перепугался, ощутив себя сразу как бы в двух временах, но в драке разошелся, мало соображая, кто бьет, я или ты, или мы оба. И опять вернулся в свой мир. Расстроился страшно, хотя толком не понимал, что побывал в будущем. А потом опять! Вот сижу и думаю — вернусь или не вернусь? На всякий случай: можешь оставлять записки в сейфе. Код: В141. У Алены свой ключ, она может прочесть, а так нельзя. И объясни, как пользоваться твоей микроЭВМ! Ладно?

Что происходит — тайна. Хочется ее разгадать, но… Потом! Сначала просто насмотреться, пожить хоть денек в XXI веке!

Марлен.

P . S . За Марину прости, на всякий случай. Я как-то ощутил, что она тебе нравится. Но говорить ничего не буду, вообще — все слишком тонко, а пошлости не выношу».

Я медленно закрыл тетрадь. Улыбнулся будущему, улыбнулся прошлому. Я не ведал, что случится сегодня, и произойдет ли вообще что-нибудь? Может, полоса чудес миновала меня, и накатили обычные будни? Ну, и что? Марина обещала прийти сегодня вечером — и остаться до утра понедельника...

«Счастье, стой!» — как восклицала Диана де Бельфлор.

[1] От англ. chill out — расслабиться.

[2] Второй выходной (суббота) был введен в СССР в марте 1967 года.

Глава 1

Глава 1.

Понедельник, 11 апреля 2022 года. Утро

Москва, Ленинские горы

Намедни я провел лучшие выходные в моей безалаберной жизни — Марина пришла ко мне в субботу сразу после занятий, даже, по-моему, сбежала с последней пары.

Мы вцепились друг в дружку, как будто полжизни не виделись — то она пищит и меня мутузит шаловливо, то я хохочу и кружу ее, схватив в охапку. Потом мы как-то незаметно оказались в спальне, и беспутничали так истово, словно вот-вот грянет конец света, и надо во что бы то ни стало долюбить.

И, вроде бы, ничем особым уикэнд не отличался. Мы готовили поесть, смотрели телик, прибирались на кухне, ходили гулять, но вся эта текучка бытия засвечивалась величайшим смыслом — деяния сии совершались нами вдвоем.

Я неумеренно восхищался изяществом Марининых пальцев, ловко лепивших пирожки, а она ахала, следя, как быстро я чищу картошку, и «до