class="p1">— Ну, здрасте! — воскликнула подруга, распуская уродливый моток волос. — «Бабетта»!

Я молчал, перебирая девичьи волосы, прямые и длинные. И лицо у Аленки — вытянутый овал…

— «Бабетта» — отстой! — в ответ на мое авторитетное заявление девичьи бровки вскинулись изумленным «домиком». — Давай, я сделаю тебе по-настоящему модную прическу? До такой еще и в Москве не дошли…

— Ты?!

— Я, — моя улыбка немного успокоила Алену. — Да не бойся, опыт есть. Я просто… м-м… стеснялся тебе рассказывать о хобби. Ну, одни любят рыбалку или носки вязать, а мне нравится делать красивые стрижки…

— А…

Я чмокнул девушку в губы, снимая вопрос.

— У тебя замечательные волосы, всё выйдет и-де-аль-но! — зажурчал я, и велел: — Ступай, помой голову.

— Слушаюсь, — вздохнула Алена.

Видимо, властное превосходство в моем голосе звучало достаточно уверенно — Алена вскоре заняла стул, оглаживая мокрые «сосульки», а я не пожалел простыни, укутав милую клиентку.

— Ты, главное, никому не рассказывай про мои таланты, — болтал я, собирая инструмент, — а то набегут желающие…

— А зеркало? — жалобно воззвала девушка.

— Я вместо него, — издал я ворчание, и щелкнул ножницами. Благо, нашлись острейшие…

— Хоть как называется твоя модная прическа? — забурчала Алена.

— Сэссун.

— Сосун?

— Не хихикай тут! Расхихикалась… «Сэ», а не «со». Сэс-сун.

«Так… Сосредоточиться… Отрешиться от земного…»

Прическу, изобретенную Видалом Сэссуном, далеко не всякий парикмахер осилит. Здесь же не просто пряди срезаешь под углом, а кропотливо и точно, буквально миллиметр за миллиметром, формируешь эффект подкручивания внутрь. Стрижка очень проста в уходе — помыла, причесала, и пленяй! Но попробуй, создай сей куафёрский шедевр!

Я основательно прочесал Аленкины волосы, от макушки во все стороны. Разделил шевелюру на две равные части, а те локоны, что не использовались, подколол зажимами. Выбрал центральную прядь, обрезал без оттяжки… Все срезы попрядно, слой за слоем… Окантовочка… Готово!

С удовольствием потянувшись, я удивился — за окнами стемнело.

— Всё, Аленка! — жестом фокусника я снял простыню.

— Ну, ну… — недоверчиво затянула девушка.

Зажмурив глаза, она ломким шагом прошла в прихожую, включила свет, и лишь затем повернулась к трюмо. И замерла.

Девушка стояла долго, приоткрыв губки в изумленном молчании.

— Это я? — пролепетала она.

— Ага! — с величайшим удовольствием подтвердил я.

— Ма-арик… Это же… Это же просто чудо какое-то… Марик!

Радостно взвизгнув, Алена ворвалась в зал и набросилась на меня, пища и целуя.

— Пошли скорей! — внезапно потребовала она.

— Куда? — улыбнулся я, догадываясь.

— Туда! — девушка махнула рукой в сторону спальни.

— Зачем?

— Ну, я же должна сказать тебе спасибо! — воскликнула Алена, обворожительно лучась. — Большущее-пребольшущее!

Алена схватила меня за руку, и увела.

Четверг, 14 апреля 2023 года. День

Москва, Ленинградский проспект

Встретиться с Большаковым он договорился на три, а «Шоколадница» вполне подходила для рандеву. Тихо, тепло, приватно…

Марлен занял столик у окна, а вскоре за огромным витринным стеклом замаячил автор — высокий, сухощавый мужчина моложавого обличья.

Осокин поднялся, встречая, и Большаков, улыбнувшись уголком рта, протянул руку:

— Валерий. Этого достаточно.

— Очень приятно. Ма… К-хм! Игнат. Закажете?

— Да можно… С чаем чего-нибудь.

Улыбчивая официантка подала Валерию пузатенький чайничек и ром-бабу, а перед Марленом выставила тирамису под кофе.

— Начнем? — нервно усмехнулся пришелец из прошлого.

— Пытайте!

Хлебнув капучино для храбрости, Осокин заговорил, тщательно подбирая слова:

— Как я посмотрю, вы делаете упор на перемещения во времени? На попаданцев?

— Люблю эту тему, — кивнул Большаков, кусая и прихлебывая. — Космос мне тоже нравится, но… Слишком много американщины. Сплошь и рядом герои-одиночки, «в крови и сперме по колено». Звездные войны, императоры всякие… Да ну их. Нашел для себя недавно отдушину — старую советскую фантастику, но достать ее — проблема. Приходится писать самому!

Марлену не терпелось перейти к сути дела, но у интервью свой формат. Посматривая на жующего визави, он задал ожидаемый вопрос:

— Слыхал, что многие причисляют фантастику к бросовой литературе, к тупому развлекалову…

— А вся литература — развлекательная! — улыбнулся писатель. — Просто люди — разные. Одних развлекает манга, а других — Достоевский. Знаете… Всякая удобоваримая книга замешана на человеческой психологии. Просто так называемый реализм исследует человека в обычных ситуациях. Ну, там, человек на войне… Человек в любви… Понимаете? А фантастика оперирует положениями необычайными! Человек в контакте с инопланетянами… Или человек, попавший в прошлое.

— Или в будущее, — кивнул Марлен, думая о своем.

— Совершенно верно. И вот как наш современник поведет себя, встретив гуманоида или, скажем, генсека ЦК КПСС? Интересно же, верно? Мне пеняют порой, что вот, мол, суете наших в античность! Разве нельзя писать о реальных римлянах или эллинах? Можно, почему нельзя… Только вот читателя будет раздражать тогдашняя психология. Люди были иными! Вокруг того же римлянина реяли незримые боги, целые батальоны божеств! Существовал бог дома, и бог двери, бог порога, бог форточки, даже, извините, бог туалета! И человеку в тоге нужно было учесть все их прихоти. Зато, правда, можно было и отлупить божка, ежели тот, приняв жертву, не исполнял желание.

— Как-то… м-м… инфантильно, — улыбнулся Осокин.

— Детство человечества! — пожал плечами Валерий, смакуя кусочек с помадкой.

— А вот… — Марлен закрутил кистью. — Не знаю даже, с чего начать… М-м… Как-то, знаете, сам собою возник сюжет… Только писать не буду, «художка» — не мое! М-м… Вот, представьте себе. Нашего современника подкараулили, чтобы отметелить, а он неожиданно ощущает в себе иное сознание. Сознание человека, знающего толк в драке. Наш отбивается, идет домой — и спать. Уж больно велик шок. Да, а за дракой следили девушки, причем в одну из них он влюблен… Мнэ-э… Ну, назовем его Полуэкт. И вот…

Осокин в подробностях изложил собственную историю.

— Интересно… — медленно выговорил Большаков, загораясь. — Очень интересно…

— А вот, что бы вы сделали на месте того же Полуэкта и его… м-м… ведомого? Я имею в виду, что бы написали?

— Знаете… — затянул писатель. — Рокировка во времени — это, конечно, занятно. Но лично меня захватил иной вопрос: а почему именно Полуэкт и его… напарник, что ли? Я не спрашиваю, каким образом, Сущность там постаралась, или Институт Времени, не важно. Важен