песчаный пляж острова. Но робот! Сумеет ли он потом вновь найти его? И тут его осенило. Он схватился за конец кабеля и потянул. Защелкала, поворачиваясь, катушка. Тогда Лео перекинул через плечо кабель и двинулся в сторону острова, стараясь пореже дышать. Ему казалось, что он идет бесконечно долго. Вот и заросли ламинарий — бурых водорослей лагуны. Лео ускорил шаг, с трудом волоча за собой потяжелевший кабель. Когда до прибойной полосы осталось с десяток метров, акваланг стал давать перебои, а Донати уже с трудом волочил тяжелый кабель. В висках стучало. Он опустился на колени и пополз. Уже в прибойной полосе, вытолкнув языком бесполезный загубник, Лео широко раскрыл рот и, захлебываясь, хватил первый глоток свежего морского воздуха.

Последним усилием воли он поставил на место предохранитель молниевого разрядника, на другой конец штока насадил светящийся буй и глубоко воткнул разрядник в песок. Теперь он знал, что его обнаружат даже ночью. Лео подумал о найденном роботе, об отлично работающем акваланге и, ткнувшись лицом в песок, закрыл глаза. На его окровавленных губах появилась счастливая улыбка.

3. Потомок Омиками

В шоковом состоянии, с признаками кессонной болезни и аноксии Донати был доставлен в ближайший декомпрессионный пункт вертолетом СНОГ. Его сопровождал Джон Меллон и только что прибывший на подводную станцию молодой индийский врач-аквалангист. Вскоре, захватив гидрокостюм и акваланг Лео, они отбыли в подводную лабораторию. Донати, тщательно осмотренный врачами декомпрессионного пункта, был срочно переправлен в Манильский госпиталь. Когда его жизни перестала угрожать опасность, неожиданно обнаружилось непонятное психическое расстройство, иногда Лео терял нить мысли, в памяти получались какие-то непонятные провалы, все чаще и чаще возникали вспышки буйного веселья. Тогда врачи госпиталя пригласили на консилиум знаменитого филиппинского психиатра — японца Хибати Мицубиси. Осмотрев и послушав Лео, Мицубиси, как бы жалеючи, слегка качнул круглой головой и, сверкая золотой оправой темных очков, предложил поместить пациента в свою частную психиатрическую лечебницу. Нет, насчет платы он не настаивает! Просто очень редкий и весьма любопытный случай. Гарантии о выздоровлении? О, Хибати Мицубиси через месяц вернет пациента совершенно здоровым!

Так Лео Донати попал в распоряжение Мицубиси. Доктор, тщательно изучив рентгенограммы головного мозга больного, провел небольшую операцию. Через сутки, после фантастических видений и кошмаров, Лео вдруг уснул сном здорового человека. Через двое суток у него появился зверский аппетит. А еще через неделю он мог до мельчайших подробностей вспомнить свою Каролинскую одиссею. Доктор Мицубиси довольно потирал смуглые руки с длинными подвижными пальцами.

Прошел месяц. Разгуливая по роскошному саду, Донати жмурился от удовольствия, подставляя похудевшее лицо под горячие, лучи филиппинского солнца. Здесь его нашла медицинская сестра-Мулатка и направила в кабинет Мицубиси.

Донати переступил порог уютного помещения, мельком осмотрел красные стены, расписанные золотыми драконами и, улыбнувшись, с поклоном сказал по-итальянски:

— Буон маттино!.. Ми каписко?[1]

— Си, каписко тутто. Ди хи коза соффре?[2] — ответил доктор и слегка склонил голову-шар.

— Аригато́![3] — совершенно машинально поблагодарил по-японски Лео. — Вы гений, доктор! Правда, сегодня утром меня немного беспокоил зуб, но стоило мне войти в ваш кабинет, как зубная боль совершенно пропала! Сейчас я чувствую себя превосходно… Может быть, действительно эти красные стены приносят счастье…

Мицубиси, блеснув золотой оправой очков, стремительно встал с бамбукового, кресла.

— Донати был в Японии?

— Только проездом, доктор!

Мицубиси открыл ящик стола, порылся и протянул Лео электровую пластину в виде болотной птицы.

— Может быть, Донати скажет, что это?

Лео осторожно взял пластинку, осмотрел ее, даже прикинул на ладони ее вес.

— Длинноногая птица Цуру, символ благополучия…

Мицубиси буквально подпрыгнул за столом.

— Цуру! О, вы знаете и это! В таком случае пусть она будет и вашим благополучием… я дарю вам эту вещицу! Я люблю эрудированных людей. — Доктор быстрой скользящей походкой приблизился к Донати и первый подал руку. — Мы расстаемся. Вы можете выписаться из госпиталя и взять там деньги и направление на работу…

— Простите, доктор! — перебил Лео. — Но я совершенно не знаю города.

— Вас проводят. До скорой встречи, Донати-сан! На земле или под водой…

— Вы аквалангист? — встрепенулся Лео.

— Я, прежде всего врач… — уклончиво ответил Мицубиси. — Кажется, за вами уже приехали из госпиталя, — торопливо закончил он, выглядывая в окно. — Буона фортуна![4]

У парадного подъезда Донати встретил широкоскулого, с длинными, как у саблезубого тигра, желтыми зубами японца водителя эйби — так сокращенно назывались электромобили. «Опять японец!» — почему-то подумал Лео, медленно спускаясь по мраморным ступенькам… Водитель учтиво поклонился и распахнул дверцу. Лео сел в открытую малинового цвета машину и благодушно откинулся на спинку. В госпиталь ехать тотчас не хотелось. Лео подумал, что хорошо бы сначала осмотреть город, вкусно поесть и только после этого заняться делами. Японец, скаля некрасивые зубы, молча протянул ему пакет.

— Документы? — удивился Лео. — Уже выписали! Хорошо!.. О, и деньги! Письмо!

Пока он читал направление на прежнюю работу в подводную лабораторию Меллона, японец тронул с места машину и почти бесшумно покатил по извилистым и живописным улицам филиппинской столицы. Словно повинуясь негласному приказу пассажира, водитель-гид с шиком проехал по району Интрамурос, и Лео показалось, что он внезапно попал в средневековый испанский город. Затем эйби покатил по набережной, по бульвару Дювей — деловой части города — по мосту Джонс перебрался в район Сан-Мигель, где Лео полюбовался знаменитым президентским дворцом Малаканьян, и, наконец, свернул в тихую северо-восточную часть города, застроенную уютными двухэтажными коттеджами. Наконец, эйби остановился перед небольшим зданием с иероглифом на фасаде. Водитель открыл дверцу и, скаля желтые зубы, сказал:

— Здесь Донати может попробовать лучшие японские блюда, особенно скияки!

С минуту Лео растерянно смотрел на гида-волшебника. Он отлично помнил, что ничего не говорил японцу, однако тот каким-то непонятным и необъяснимым образом сумел разгадать его желание.

— Говоришь, скияки? — медленно проговорил он. — А откуда ты знаешь, чего я хочу? А эта скияки, случаем, не отрава, наподобие рыбы фугу?

Саблезубый нахмурился, потемнел. Теперь он стал удивительно похож на древнего японского божка из храма Камикура. Он шумно втянул воздух сквозь крепко сжатые уродливые зубы.

— Отрава? Скияки — отрава?.. Пойдем Господин Донати, скияки будет готовить потомок богини Аматэрасу Омиками[5].

Лео снял башмаки и вслед за японцем вошел в ресторан. Ему было неловко за неосторожно сказанное слово. Он считал, что незаслуженно обидел внимательного гида и теперь своим послушанием хотел частично загладить свою вину.

Сложив перед грудью пухлые ладошки и кланяясь, к ним спешил хозяин ресторана.

— Коннитива! Конншива![6] —