— Может, по стопочке дерябнем?

Иван Григорьич приложился к запотевшей прохладной бутылке, сделал несколько глотков. Однако от водки категорически отказался. Заметил рассерженно:

— Сколько раз говорить, что в парилке водку не пьют? После бани — это другой разговор. Может, пожевать хотите? Проголодались, может? Ужин я приготовил. Разогреть только осталось.

Вопрос адресовался Вадиму. Алексей у себя дома голодный никогда не останется, давно бы уже сказал об этом. Вадим от еды тоже отказался. Он перед дорогой хорошо перекусил, почти целую курицу съел. До сих пор живот полный. Немного позже можно будет перекусить.

— Ты не стесняйся, — сказал Иван Григорьич, — будь как дома.

Алексей посмотрел на Ковалева. Видишь, мол, какой у меня гостеприимный тесть? И все же напомнил:

— Смотри, старый, не подведи. Я про тебя везде говорю как о самом крутом парильщике, самом большом спеце банного дела. Ты уж не оплошай.

Иван Григорьич нахмурил брови, обронил обиженно:

— Можно подумать, дед когда-нибудь оплошал. Не было такого. И не будет. Особенно когда с хорошим человеком паришься. Рядом с хорошим человеком сам лучше становишься, душой молодеешь, телом крепчаешь. Часикам к четырем убедитесь в моей правоте.

Вадим вопросительно уставился на Черенкова. До четырех часов утра? Они пробудут в парилке почти пять с половиной часов? Алексей пожал плечами, покосился на тестя. В парилке вся власть принадлежала деду. Безраздельно и единолично. Все возражения — только за дверью предбанника. А лучше вообще ничего не возражать. Очень уж Иван Григорьич не любит возражений. А в остальном мужик что надо. Замечательный, можно сказать, мужик, особенно если учесть последние события в семейной жизни Черенкова. Куда бы он подался, если б не дед? Или на квартиру к чужим людям, или в свой родной кабинет, на обжитый диван. Второй вариант более вероятен, потому что чужие люди такого квартиранта не выдержат. О чем говорить, если родная жена не стерпела. Может, оно и к лучшему. Что бы он делал сейчас дома, куда никого нельзя ни пригласить, ни угостить, ни поговорить. А здесь раздолье, сам себе хозяин. Здесь баня, парься хоть каждый день, было бы время, здесь доверительная мужская компания, где можно расслабиться и говорить сколько угодно, хоть до утра. Лишь бы здоровья хватило. И говорить о чем угодно, хоть о работе, хоть о бабах. Лучше, конечно, о работе. Хотя бы вначале, пока не дошли до кондиции, а потом можно и о бабах. О второстепенном. Для разнообразия.

Глава 2

В дверях бара долговязый посетитель не задержался. Он кивнул головой стоявшим у входа охранникам, небрежно обронил, что его тут ждут, и слегка прихрамывая на правую ногу, пошагал через общий зал, лавируя между танцующими, в противоположную часть заведения. Там располагались отдельные номера, в одном из которых коротает время нужный ему человек. Босс.

Босс — франтовато одетый средних лет мужчина — был не один, а в компании с плечистым молодым парнем, с фигурой крепкой, словно сбитой, и больше похожей на каменный монолит. Это был личный водитель Босса, он же по совместительству телохранитель. На подошедшего трапезники уставились с интересом, пытаясь угадать новости, заставившие того появиться в уютном заведении. Босса просто так, без причины, не тревожат даже в «рабочие» часы, а уж во время вечернего раута тем более.

— Добрый вечер, приятного аппетита, — вежливо обронил долговязый, пробежавшись взглядом по накрытому столу. Судя по ополовиненной бутылке коньяка, по раздобревшим лицам, его собеседники расслаблялись уже не менее часа. Это хорошо. Значит, пребывают в приподнятом настроении и новость воспримут не столь болезненно, как на пустой желудок.

— Спасибо, — буркнул Босс и показал рукой на свободный стул. Пожелания долговязого были излишними, отсутствием аппетита Босс никогда не страдал. И водитель тоже.

Долговязый не стал ждать повторного приглашения, а послушно опустился на стул и негромко сказал:

— Он приехал, Босс.

И посмотрел на франтоватого мужчину вроде виновато, будто именно он сам явился причиной возвращения рязанского детектива в Касимов. Слава богу, рассудительный Босс так не считал. Франт поднес ко рту увесистый бутерброд, на котором хлеб и черная икра в процентном отношении не противоречили друг другу и занимали каждый свою половину. Вначале лениво откусил треть бутерброда, тщательно прожевал, словно пробуя на вкус, и уже затем отправил в рот оставшуюся часть деликатеса. Судя по лицу франта, бутерброд вызвал у него хорошие вкусовые ощущения и обещал немного сгладить восприятие о плохой новости.

— Приехал, значит, — усмехнулся франт и потянулся к бутылке коньяка, — решили, значит, копнуть поглубже…

Долговязый согласно кивнул:

— Выходит, так. Надо что-то предпринимать.

Он хотел высказать свои умные соображения насчет упреждающих планов и осекся под насупленным взглядом франта. В коричневых глазах Босса ясно читалось: сиди и сопи в две дырочки, не лезь поперек батьки в пекло со своими мыслями. Надо будет, спросят. Однако Босс проявил неожиданную лояльность и, плеснув себе и крепышу коньяку, спросил:

— Тебе коньяку или водки?

— Коньяку, — без раздумий ответил долговязый, освобождая Босса от необходимости звать официантку. Водки на столе не было.

Босс собственноручно наполнил третью рюмку красноватым напитком, поставил бутылку в центр стола, убедился, что закуска не иссякла, и поднял рюмку.

— За нас, — обронил коротко, — за нашу удачу.

За удачу выпить не мешает, а уж за себя, любимых, тем более. Соратники выпили почти одновременно и дружно ткнулись вилками в тарелки. Франт не стал изменять своим вкусовым пристрастиям и отправил в рот еще один бутерброд с икрой. Такой же равномерный, такой же питательный и сытный. И спросил:

— Так что ты хотел предложить, Нога? Что, по-твоему, надо предпринять, чтобы оставить ментов на голодном пайке?

Обладатель звучной и запоминающейся клички отвлекся от тарелки. И зачем-то глянул на крепыша, словно адресуя ответ не Боссу, а ему. И далеко не случайно. Нога знал, кто станет исполнителем его предложения. Если, конечно, оно будет одобрено.

— С завода надо рвать когти, Босс, — твердо сказал долговязый, демонстрируя уверенность в своей правоте, — лечь на дно. На время, конечно.

На какое именно время следовало лечь на дно и «урвать когти» с золотого завода, Нога уточнять не стал. Без того ясно и понятно, что притихнуть надо до тех пор, пока рязанские сыскари будут в Касимове. А сколько они тут пробудут и с какой целью они вообще сюда приехали, не знает никто. Остается лишь догадываться и надеяться, что для завершения дела по Самойловскому костру. Слабая, правда, надежда, потому что все арестованные по этому делу находятся не в Касимове,