стеллажами, выбирая книгу для Геннадия Алексеевича. Хотелось, чтобы ему понравилось. Сколько ему может быть лет? Пятьдесят? Шестьдесят? Что может понравиться пятидесятилетнему дворнику? Впрочем, не всю же жизнь он работает дворником? А может и всю… Я вдруг поняла, что ничего и не знаю об этом человеке…

Наконец Олег вылез из кресла, а я подошла поближе.

— Геннадий Алексеич, вы какую книжку хотите прожить? Про что?

— Да мне всё равно — я ж в первый раз, да и вообще давно ничего не читал.

Олег склонился над пультом библиовизора, нацелился было на кнопку "Delete", потом хмыкнул и нажал "Repeat".

— Попробуйте эту, — а когда Геннадий Алексеевич уселся, приладил шлем и окунулся в неведомую мне жизнь, — ухмыльнулся и добавил: — Рабом на шахте — это для него в самый раз, после помойки-то.

— Ты… ты что ему поставил?!

— Не парься, всё нормально. Ничего с ним не сделается, с твоим Алексеичем!

— Хватит ухмыляться! — я чуть не заплакала. Мне так хотелось сделать Геннадию Алексеичу что-нибудь хорошее. Как я радовалась, когда придумала показать ему библиовизор… а теперь этот рыжий урод всё испортил!

— Да ладно тебе, в самом деле… Я эту книжку пережил, переживёт и твой дворник. Ещё и понравится — я уверен!

И Геннадию Алексеевичу понравилось!

— Правда?! — я обрадовалась. — А чью жизнь вы прожили?

— Что значит — чью? Свою… Только всё было не так, как в самом деле. В этой книжке я был калекой, хромым… — Он не видел, как ухмыльнулся за его спиной Олег. — И звали меня по-другому… и внучат нянчить не привелось… Зато я научился летать! — ухмылка сползла с лица Олега, и он сразу стал похож на обиженного щенка.

Геннадий Алексеевич не стал завсегдатаем библиотеки. За всю зиму он не был там ни разу. Правда, весной я его там встретила — и теперь он водит в библиотеку Надюшку, свою внучку.

Олег по-прежнему всё свободное время проводит в кресле библиовизора. Он всё ещё надеется прожить жизнь главного героя какого-нибудь модного романа.

А я… я начала заниматься с Надюшкой. Мы с ней прочли "Золотой ключик"; "Маугли" она читает уже самостоятельно, я помогаю совсем чуть-чуть. Надюшкин папа подарил мне обломок настоящего бивня настоящего мамонта! Рассказы о раскопках увлекли меня, я даже отыскала в библиотеке несколько книжек по палеонтологии. Но прожить их не решилась… Мне и без библиовизора не скучно.

— Привет, Алин!

— Привет, Олег.

— Из библиотеки?

— Ага! Вот, Павел отложил для меня новую книгу Семёновой.

— Дай-ка, гляну… А-а… я её уже это… отработал.

— В смысле прожил?

— Ага!

— И что? Всё как всегда?

— Ага! Хотя книжка, конечно, классная. Там история про какого-то парня, хромого… даже не хромого, а вообще, можно сказать, безногого. — Олега потянуло вдруг на философский лад: — говорят же: рождённый ползать летать не может, а повезло ж мужику — полетел!

— Погоди-погоди… хромой, говоришь?!

— Ага… ещё прозвище у него смешное — Коряга. Видел я его, действительно похож на…

— Погоди-погоди… полетел, говоришь? Помнишь, тогда, прошлой осенью, ты что давал Геннадию Алексеичу?

— Какому Алексеичу?.. а, дворнику твоему ненаглядному? Да тоже Семёновой что-то… Что-то про Волкодава, а что?

— А то! Ты помнишь, что он сказал тогда? Что в этой книжке он был…

— …калекой, хромым… — Олег вцепился в свою шевелюру. — Ты хочешь сказать…

— Вот именно!

— Ты хочешь сказать, что ему, дворнику твоему, удалось-таки прожить жизнь главного героя?!

— Главного героя ещё не написанной книги! Это что же получается…

— Так, значит, это возможно! — Олег подёргал себя за чуб. — Возможно!

— Нет, не так… получается… он же и говорил… помнишь? Он говорил, что прожил свою жизнь, — я вдруг поняла, о чём говорил тогда Геннадий Алексеевич, наш школьный дворник. — Он прожил свою жизнь, ты понимаешь? Не жизнь какого-то там главного героя, он сам стал главным героем!

— …главным героем ненаписанной книги… — пробормотал Олег

— Да! — я успокоилась. Я всё поняла и успокоилась. — Олег…

— Ну?

— Слушай… я поняла, только… может быть, ты знаешь, как прожить такую жизнь, чтобы книгу написали про тебя?..