Но… вау. Я пытаюсь представить себя на месте Айши, представляя, как появляется стайка инопланетных женщин, и мужчины племени сходят по ним с ума. Я представляю, как все эти женщины беременеют и рожают детей, в то время как мой собственный умер вскоре после родов. Я представляю, как мне приходится делить пещеру с человеком, который мне не нравится, просто потому, что мы нашли отклик. И моя душа немного съеживается при этой мысли. Какой бы колючей ни была Айша, я не думаю, что это неспроста. Ей, должно быть, так грустно и одиноко.

— Я чувствую себя ужасно. Мы ведем себя как дрянные девчонки, не так ли?

— Имеешь в виду… девушек? — Мэйлак делает паузу. — Я не понимаю, что это значит.

— Долгая история, — бормочу я. — Я просто чувствую, что мы не сделали все возможное, чтобы включить Айшу.

— Ты не знала, что она чувствовала, и она никогда бы не сказала.

Да, но теперь я знаю, и мать во мне хочет это исправить. Я всегда была заботливой, и мое сердце болит за Айшу. Как, должно быть, тяжело любить детей и видеть, что у всех вокруг тебя есть дети, а твой… умер? Я борюсь с желанием встать и прижать к груди своих собственных хрупких маленьких близнецов. Мои сладкие малыши — я не могу представить жизнь без них или Дагеша. Я обожаю свою пару, но в племени ни для кого не секрет, что Химало и Айша ненавидят друг друга. Это сплетни племени и лакомый кусочек, которым делятся у зимнего костра… пока вы не поймете, что человеку на другом конце костра, вероятно, больно.

Я собираюсь это изменить, — решаю я. С этого момента я собираюсь сделать своей личной миссией подружиться с Айшей. Никто не должен чувствовать себя изолированным и одиноким в своем собственном доме.

— Вот так, — говорит Мэйлак и похлопывает меня по спине. — Думаю, мы закончили.

Я поднимаюсь на ноги, натягивая тунику. Затем я делаю паузу и показываю Мэйлак свой живот.

— Полагаю, ты ничего не можешь сделать с растяжками? — Я должна признать, что они не помогают мне чувствовать себя сексуальной. И прямо сейчас, когда моя пара постоянно сбегает из пещеры? Мне бы не помешало немного секси омоложения.

Ее жесткий лоб хмурится.

— Почему ты хочешь избавиться от отметин?

Я мысленно вздыхаю. Думаю, она не считает их проблемой, и я думаю, что это немного эгоистично с моей стороны спрашивать.

— Не бери в голову.

ДАГЕШ

Две луны-близнецы высоко в ночном небе, когда я возвращаюсь домой той ночью. Мое тело двигается медленно от усталости, но я тащусь через главную пещеру и направляюсь к своей домашней пещере. Но-ра будет ждать меня там, с улыбкой на лице и моими дочерьми у ее груди. Одна только мысль об этом наполняет меня такой радостью, что я пошатываюсь.

— Ты в порядке, Дагеш? — Чья-то рука ложится мне на локоть и помогает выпрямиться. Это Бек, стоящий на страже у главного входа. — Он бросает на меня встревоженный взгляд. — Ты болен?

Я провожу рукой по лицу и качаю головой.

— Просто устал. Это был долгий день.

Он хмыкает, бросая на меня еще один подозрительный взгляд.

— Удачная охота? — спрашивает он через мгновение. — Таушен и Эревен ничего не нашли. Завтра они отправятся дальше.

Его слова вызывают у меня приступ беспокойства. Желание развернуться и отправиться обратно на тропу непреодолимо, но я физически истощен. Я не могу идти дальше без отдыха и сна.

— У меня был хороший день охоты. Я заполнил мой тайник.

Он медленно кивает и бросает взгляд на главный костер, где сидят и болтают несколько человек.

— Это хорошо. В этот жестокий сезон нужно будет накормить много ртов.

Я знаю это. Я слишком хорошо это знаю. Эта мысль отдается эхом в моем сознании с каждым шагом, и появляются образы пустых тайников, когда я закрываю глаза ночью. Я думаю о своих Но-ра, Ан-на и Эль-са. Я должен держать их в безопасности и кормить. Этот мир суров, а они такие хрупкие. Мой живот сводит от беспокойства, и я крепко сжимаю свое копье.

— Я снова выйду рано утром. Тропы в моем районе хорошие, и многое еще предстоит сделать.

Бек кивает, как будто я принял мудрое решение.

— Тогда я оставлю тебя отдыхать.

Я чувствую прилив раздражения, и хотя я знаю, что Бек ни в чем не виноват, я разворачиваюсь на месте и отворачиваюсь, гневно хлеща хвостом. Он не понимает. Он думает, что я делаю выбор — выходить на охоту на весь день, доводить себя до изнеможения. Проводить все часы бодрствования в поисках троп хоппера или следов двисти в надежде найти добычу, любую добычу.

У Бека нет пары. Он не держал крошечную ручку дочери, только что родившейся и такой уязвимой. Он не понимает, что я делаю это не для удовольствия. Он думает, что у меня есть выбор. У меня нет выбора. Я должен. Моя семья должна быть накормлена и находиться в безопасности. Я думаю о моей прекрасной, мягкой Но-ре. Я думаю о ее осунувшемся и голодном лице, о ее плоских сосках, неспособных накормить наших малышей. Я думаю об их несчастных лицах, когда они ждут, когда я вернусь домой, чтобы накормить их.

Я должен их накормить.

Я… должен вернуться. Беспокойство гложет меня. Есть дичь, которая крадется ночью по снегу. Снежные коты охотятся при лунном свете, а косоклювы охотятся в любое время суток. Я мог бы установить больше ловушек, выкопать новый тайник. Я мог бы проверить более отдаленные тропы…

Зевок, от которого сводит челюсти, заставляет меня пошатнуться, когда я направляюсь к своей пещере.

Или я могу поспать.

Я ненавижу то, что я должен выбирать сон. Если бы я мог избежать отдыха и суметь прокормить свою семью? Я бы так и сделал. Однако мой мозг затуманен от усталости. Я должен отдохнуть, хотя бы несколько часов.

Экран конфиденциальности закрыт, когда я возвращаюсь домой, и огонь потушен. В пещере душно и слишком тепло, как это нравится Но-ре. Я не возражаю, не обращая внимания на дискомфорт от этого. Мои собственные потребности не имеют значения, не прямо сейчас.

Я проверяю огонь и подбрасываю в угли сухую навозную крошку, чтобы он не потух. В сумке для приготовления пищи есть суп, еще теплый, оставленный для меня моей заботливой парой. Я мою руки и лицо талой водой, которую Но-ра