— Вы слишком любезны, генерал. Я всего лишь бизнесмен, поддерживающий деловые отношения с разными странами, но у меня есть определенные убеждения.

— Несомненно, сложившиеся за долгие годы знакомства с миром, nein?

— Можно сказать и так, это вполне справедливо. Принято считать, что цивилизация появилась в Африке, однако со временем другие континенты ее опередили. Она же так и осталась Черным континентом. А северные побережья стали теперь прибежищем для столь же неполноценных народов.

— Отлично сказано, герр Лесситер. И все же вы нажили миллионы, а некоторые утверждают, что миллиарды, — обслуживая чернокожих и темнокожих.

— А почему бы и нет? Помогать им убивать друг друга — что может быть лучше для такого человека, как я?

— Wunderbar[10]. Прекрасно и тонко подмечено... Я видел, как внимательно вы оглядели наших операторов. Вы, конечно, заметили, что все они — арийцы, все до единого. Чистокровные арийцы. Как и остальные в нашей долине. Каждый тщательно отобран, их родословные прослежены, преданность делу абсолютна.

— То, о чем мечтали творцы программы «Дети — ростки будущего», — почтительно произнес американец. — Фермы — точнее усадьбы по производству людей новой расы, где лучших офицеров СС спаривали с сильными тевтонками...

— В Биологиш министериуме установили, что у женщин северной Германии не только лучшая в Европе костная система и исключительная сила, но также ярко выраженная способность подчиняться мужчине, — прервал его генерал.

— Истинная раса господ, — восторженно заключил Лесситер. — Хоть бы эта мечта сбылась!

— В значительной мере она уже сбылась, — спокойно произнес фон Шнабе. — Мы уверены, что многие, если не большинство находящихся здесь, — дети тех детей. Мы выкрали списки у Красного Креста в Женеве и много лет отыскивали семьи, куда были направлены дети по программе «Лебенсборн». «Дети — ростки будущего» — этих молодых людей мы и наберем по всей Европе, — это зонненкинды, Дети Солнца, наследники рейха!

— Невероятно!

— Мы проникаем повсюду, и эти избранники откликаются на наш призыв, поскольку обстановка сейчас такая же, как и в двадцатые годы. Тогда Версальский и Локарнский договоры привели Веймарскую республику к экономическому краху и к притоку нежелательных элементов в Германию. Такой же хаос начался с падением Берлинской стены. Мы перестали существовать как народ: низшие расы, неарийцы, хлынули через наши границы, лишают нас рабочих мест, оскверняют наши моральные устои, превращают в проституток наших женщин, поскольку там, где они жили, это вполне приемлемо. В то время, как у нас абсолютно неприемлемо, и с этим надо покончить! Надеюсь, вы согласны со мной?

— Иначе зачем бы я сюда приехал, генерал? Через Марсель в банки Алжира я переправил миллионы на ваши нужды. Под кодовым именем Bruder — Брат. Полагаю, это вам о чем-то говорит.

— Потому-то я и приветствую вас от всего сердца, как и все наше Братство.

— А теперь давайте перейдем к моему последнему дару, генерал, — последнему, потому что вам от меня уже ничего не потребуется... Это сорок шесть крылатых ракет из арсенала Саддама Хусейна, их спрятали его офицеры, полагая, что он не выживет. В их боеголовках может быть большой заряд взрывчатки или химические вещества — газы, способные поразить целые города. Ракеты, естественно, идут вместе с пусковыми установками. Я заплатил за них двадцать пять миллионов американских долларов. Возместите мне их по возможности, и если сумма окажется меньше, я мужественно перенесу потерю.

— Вы действительно человек великой доблести, майн герр.

Внезапно входная дверь открылась, и в комнату вошел человек в белом комбинезоне. Увидев фон Шнабе, он подошел к нему и протянул запечатанный конверт из бурой бумаги.

— Вот оно, — сказал он по-немецки.

— Danke[11]. — Фон Шнабе вскрыл конверт и вынул из него небольшой пластиковый пакет. — Вы отличный Schauspieler — актер, герр Лесситер, но, по-моему, вы кое-что потеряли. Это только что доставил мне наш пилот.

Генерал вытряхнул себе на руку содержимое пластикового пакета. Это был тот самый передатчик, который Гарри Лэтем спрятал среди камней в горах, на высоте нескольких тысяч футов над долиной. Охоте пришел конец. Гарри быстро поднес руку к правому уху.

— Остановите его! — крикнул фон Шнабе, и пилот завел Лэтему руку за спину. — Никакого цианистого калия, Гарри Лэтем из Стокбриджа, штат Массачусетс, США. Мы планируем для вас нечто другое, блистательное.

Старик, пробиравшийся сквозь заросли, то и дело тер глаза дрожащей рукой — раннее солнце было ослепляюще ярким. Он достиг небольшого выступа на вершине холма — «высоты», как его называли много лет назад, в ту пору, которую старик очень хорошо помнил. С этого поросшего травой выступа отлично просматривалась великолепная усадьба, расположенная в долине Луары. Выложенная плитами терраса находилась в каких-нибудь трехстах метрах под выступом, — к ней вела окаймленная цветами мощенная кирпичом дорожка. В левой руке старик крепко держал тяжелую винтовку с оптическим прицелом, висевшую у него на плече. Скоро появится мишень, такой же старше, как он сам, еще старше. Чудовище в просторном халате. Сегодня ему уже не пить на террасе свой обычный утренний кофе с бренди. Он — само олицетворение зла — упадет мертвый и по иронии судьбы будет лежать среди цветов и несказанной красоты.

Жан-Пьер Жодель, семидесятивосьмилетний старик, некогда отважный руководитель Сопротивления в одной из провинций Франции, пятьдесят лет ждал момента, когда сможет выполнить клятву, данную себе и Господу Богу. Ему не повезло с адвокатами, более того, они оскорбили и осмеяли его, предложив убираться со своими дурацкими фантазиями в сумасшедший дом, где ему и место. А великий генерал Монлюк — истинный герой Франции, сподвижник le grand[12]Шарля де Голля, самого прославленного воина и государственного деятеля. Всю войну он поддерживал постоянную связь с генералом Монлюком по подпольному радио, хотя стань об этом известно, Монлюка ждали бы пытки и расстрел.

Все это merde[13]! Монлюк — перевертыш, трус и предатель! Он льстил наглому де Голлю, поставлял ему никчемную информацию, набивал ему карманы нацистским золотом и снабжал его произведениями искусства. И вот по окончании войны le grand Шарль в эйфории победы назвал Монлюка своим bel ami de guerre[14], человеком, заслуживающим всяческого уважения. Это прозвучало как приказ для всей Франции.

Merde! Как же мало знал де Голль! Монлюк приказал расстрелять жену Жоделя и его пятилетнего первенца! Второго, шестимесячного младенца, пощадили, возможно, его спасло извращенное здравомыслие офицера вермахта, который сказал: «Он ведь не еврей, может, кто-нибудь подберет его».