Вот теперь торкнуло, — сказал он, облизываясь. — Это тебе не кочан капусты зубами перемолоть. Не поверишь, у меня от этих овощей аж челюсти болят. Ты о чем задумался, детинушка? — спросил Пузырь, наконец обратив внимание на кислый вид Вадика. — Сидишь, молчишь, и цвет лица у тебя какой—то нездоровый, бледный. Замерз, что ли? Эй! Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, синяя?

Тут меня одна тема загрузила. Сплошные непо—нятки, — задумчиво произнес Вадик и рассказал о своей встрече с Майей.

Пузырь внимательно выслушал его, потом подошел к кухонной плите, проверил содержимое кастрюли и сковородки, пальцами достал две котлеты и принялся уплетать их, откусывая то от одной, то от другой и сосредоточенно глядя в окно, о чем—то размышляя. Покончив с котлетами, он сказал:

Какая—то лажовая история с этим «Фордом». Не верю я в эту туфту.

А что тебя напрягает?

Все. Если Майя знала, что к ней прикопался какой—то мутный тип, то почему она не обратилась за помощью к ментам или просто к прохожим?

Она обратилась ко мне, а я и есть прохожий, вернее, проезжий, в смысле проезжающий мимо человек.

А тот волдырь в «Форде» совсем без башни, что ли? Зачем он погнался за вами, для чего рисковал своей машиной и правами? Только для того, чтобы напугать незнакомую девчонку?

Может, он под кайфом был, ну, пьяный, или обкуренный, — предположил Вадик.

У таких реакция нарушена, а он, как ты говоришь, несколько минут гнался за вами, лихо обгонял другие тачки. Значит, реакция у него не тормозила. Нет, брат, тут все не так просто, как тебе кажется, тут какие—то заморочки, сто пудов. Или мужик в «Форде» знаком с Майей и у него были серьезные причины, чтобы преследовать и догонять ее. Или они сыграли для тебя спектакль.

Зачем?

Подстава.

А цель?

Войти в доверие, попасть в твою квартиру, взять все, что плохо лежит, и смотаться. Эх ты, олух царя небесного. Сначала надо было паспорт ее посмотреть или какой-нибудь документ, а уж потом дома у себя оставлять без присмотра. Вдруг она малолетняя преступница, воровка на доверии?

В глаза! — проникновенно произнес Вадик. — В глаза надо человеку смотреть, дяденька! Не в паспорт, а в глаза! Я как в глаза ей посмотрел, так сразу и понял, что она "никакая не преступница.

Ты проверил, из квартиры ничего не пропало? Все вещи на месте?

Не пропало. Наоборот, появилось кое—что новое. — Вадик привстал и, взяв с холодильника увесистую тетрадь, положил ее на стол, предупредив: — Только сначала руки вытри. Все—таки чужая вещь.

Пузырь долго изучал листы с записями и схемами, внимательно рассмотрел обложку с внутренней и внешней сторон, потом прочитал записку от Майи и спросил:

Как она тебе позвонит? Она знает номер твоего телефона? *

Номер на трубке аппарата, — сказал Вадик, подняв трубку и указав Пузырю на прозрачную пластиковую вставку, которая прижимала полоску бумаги с написанным на ней номером телефона.

Теперь я вообще ничего не понимаю. Если она не воровка, то почему ушла, не дождавшись тебя, не попрощавшись? А главное, зачем тогда за ней гнался тот чайник в «Форде»? Неужели только для того, чтобы нервы пощекотать себе и ей? Но это же глупость, дичь, чума! Он ведь в любой момент мог нарваться на ментов. Из—за незнакомой девчонки так подставляться. Нет, такого не бывает, — помотал головой Пузырь. — Они с ней знакомы, сто процентов. Когда она придет к тебе за тетрадью, расспроси ее об этом мужике, скажи, что тетрадь не отдашь, пока всю правду не узнаешь. Вот увидишь, она признается, что знакома с кексом в «Форде».

Не грузись, Пузырь, расслабься. Нам—то какое дело до их знакомства, — зевнув, сказал Вадик. —

Мне, например, по барабану и Майя, и ее тетрадь. Кстати, ты заметил, какими странными буквами сделаны записи? Ты когда-нибудь видел такой алфавит?

Видел. В прошлом году, когда с родичами в каникулы болтался по Балканам, ну, там Болгария, Сербия, Хорватия. Короче, это сербохорватский язык. Прикинь, алфавит у них называется «вуковица», он почти как русский, только в нем нет девяти наших привычных букв, зато добавлены шесть других.

А что еще можешь сказать про тетрадь, про записи, схемы, формулы? — спросил твердый троечник Вадик Ситников у круглого отличника Вити Пузыренко, который знал ответы почти на все вопросы.

Забавная тетрадка, антикварная. Изготовлена в тысяча восемьсот девяностом году в Чикаго фабрикой «Джонсон пэйпэ». В записях я ни одного слова не понял, потому что сербохорватского языка знать не знаю. В схемы я тоже не въехал, зато точно могу сказать, что формулы касаются физики и математики. Еще вопросы есть?

Ты что, издеваешься? — напрягся Вадик. Он решил, что Пузырь его разыгрывает.

Почему издеваюсь?

Откуда ты все это узнал?

Внимательно осмотрел тетрадь и выяснил. А что?

Ну, насчет сербохорватского языка я тебе верю. Допустим, в разных формулах ты тоже неплохо разбираешься. Но, черт возьми, как ты узнал про год и фабрику в Чикаго?! Я ведь тоже рассматривал тетрадь, но ничего такого там не увидел. Или ты гений, или я последний лох.

Ясный перец, я — гений, а ты, соседушка, как ни крути, последний лох. Видишь ли, дружище, там последняя страница слегка приклеилась к внутренней стороне обложки. Я ее отлепил и прочитал на штампе название фабрики и год выпуска тетради.

Зазвонил телефон. Вадик взял трубку и услышал в ней женский голос:

Алло... Можно Вадима Ситникова?

Это я.

Здравствуй, Вадим. Это Альбина Георгиевна Ремизова, инспектор по делам несовершеннолетних. Надо бы нам с тобой встретиться. Знаешь, где находится наше отделение милиции?

Знаю. Я там в прошлом месяце паспорт получал.

Сможешь сегодня прийти в отделение, в мой кабинет?

Зачем? — спросил Вадик, вдруг почувствовав тяжесть в желудке.

Надо выяснить кое—что. Не волнуйся, разговор на десять минут, ничего серьезного. Сможешь сегодня?

Дайте мне время подумать.

Сколько времени тебе дать?

Пятнадцать суток, — не задумываясь, выпалил Вадик.

Ну, вот что. Даю тебе пятнадцать минут и через час жду у себя в кабинете в отделении милиции. Четырнадцатый кабинет, лейтенант Ремизова. Запиши, а то забудешь. До свидания.

Ситников положил трубку, посмотрел на Пузыря и с тревогой в голосе произнес:

Началось. Меня в ментовку вызывают.

Из—за чего?

Не знаю. В инспекцию по делам несовершеннолетних.

Это из—за Майи! Сто пудов! Я тебе сразу сказал, что тут дело мутное, что обдумать надо. А тебе все по барабану, все трын—трава. Вот и допрыгался. Теперь тебя точно закроют, сто пудов, посадят в колонию для малолетних преступников.