ты еще не раз вспомнишь этот наш разговор». А через полгода ее не стало. Родных у нее не было. Квартира ушла обратно в муниципалитет к большой радости кого-то из очередников. Хоронила ее Нинель Сагиевна, та самая хозяйка кафе, в котором я за эти месяцы уже смогла заработать репутацию надежного работника и подружиться с поваром и остальными работниками, так что потеря места мне не грозила. А теперь не стало и Нинель Сагиевны. Наследник выждал положенный срок и продал помещение кафе первому подвернувшемуся покупателю. Так весь наш дружный коллектив оказался без работы. Все пять человек, включая и меня. Обстряпали это как-то так, что мы вылетели без предупреждения и выходного пособия. Нас просто поставили в известность утром, что сегодня — наш последний рабочий день. Спасибо, хоть зарплату за проработанный месяц отдали.  

Это известие выбило меня из того небольшого комфорта, к которому успела привыкнуть. Я лишилась не только работы и заработка, но и пристанища на время особо буйных застолий в родном доме. Чуланчик в подсобке кафе, который я приспособила с молчаливого согласия хозяйки под ночлег, тоже не обладал внушительными размерами, но был намного уютнее и просторнее той каморки, в которой оказалась сейчас волей случая. Пришлось экстренно собирать свой немногочисленный скарб в рюкзачок и брать с собой на подвернувшуюся шабашку.

Напоследок наследник и новый владелец все же не смогли без потерь отказаться от заказа на выездное обслуживание какой-то вечеринки. Обычно в особняке Трубецких-Нарышкиных работают свои официанты, но сегодня там аншлаг. А несколько работниц заболели. Осень — сезон простуд. Вот администратор и подсуетилась с договором на обслуживание девичника нашим «Кофейным двориком». То, что намечался девичник, меня радовало. И то, что администратор — женщина, тоже. Даже от мысли, что пришлось бы сотрудничать и общаться с незнакомым мужчиной, сводило судорогой мышцы желудка. Или из-за чего там возникает тошнотворный дискомфорт? Всему виной какая-то комплексная фобия, которая не поддается лечению. Я до паники боялась мужчин. Не тех, кто встречается в толпе, в переполненном транспорте, в рабочем коллективе. Нет. В людном месте я чувствовала себя спокойно и уверенно. А вот оставаться один на один. Неважно где. В комнате. На пустой улице. На парковой аллее. В подъезде. В лифте. Результат был один. Паническая атака. Причину, по мнению психолога, мы определили. И даже нашли ряд эффективных методик по купированию приступов.  После лечения удалось сузить рамки расстояния до представителя противоположного пола. Но появился новый кошмар. Простое прикосновение оставляло на месте касания сильную боль, как от ожога. И это опять же в ситуации один на один. Этот кошмар возник не на пустом месте. Причиной ему был родной брат сожителя моей матери. Вернее, его нетрезвое желание поздравить меня с достижением совершеннолетия. К счастью для меня, закончившееся моим криком и приходом еще не вырубившейся от выпитого и как-то резко протрезвевшей матери.

Так, что-то я не туда вспоминаю. Столько времени старалась вычеркнуть и стереть эти липкие руки из памяти, а вот же, гадство! Первое, что вспомнилось из прошлого — ожоги от его прикосновений. Пятна держались дня три. Во всех местах, где мерзкие руки касались обнаженной кожи. Смотреть на меня со стороны было жутковато. Видимо настолько, что пьянки в доме прекратились недели на две. После этого случая страх прикосновений затмил собой прежнюю фобию, объединился с ней и убил мечту когда-нибудь завести семью и не предавать своих детей. Нет, сама мечта никуда не делась. Она спряталась, прибитая недостижимостью, иногда выходила наружу, чтобы слезинкой прокатиться по щеке и упасть на детской площадке под счастливый смех малышей. Или на асфальт парковой дорожки рядом со скамейкой, на которую присела отдохнуть пара седых старичков, сохранивших любовь и друг друга.

Отогнала ненужные сантименты. Села на кровати. Ноги и руки мне уже подчинялись. Естественные потребности подгоняли осмотреться и прекратить изображать из себя умирающую. Конечно, ночная ваза — не предел мечтаний, но организм был рад и ей. Читала я книжки о сельской жизни, но и там удобства были более продвинутые.  Да и с одеждой тут какие-то странности. Ни в какой деревне уже давно не носят таких длинных платьев из довольно грубой однотонной ткани. Верните мне мои удобные джинсики, а? Хорошо, что хоть по полу подол не волочится. Еще бы тапки какие найти, пол оказался не таким уж и теплым. Да и не таким чистым.

Горло саднило. Вспомнила жуткий крик, который раздался там, на лестнице. Судя по боли в горле, кричала я. Проверять наличие голоса и степень его сорванности означало привлечь ненужное сейчас внимание к происходящему за этой хлипкой на вид дверью, которая даже не запиралась изнутри. А ну, какой мужик ломанется узнать, с кем это я сейчас беседую? Ох, не выдержит долго моя фобия в прятки играть, вылезет с ехидным «А вот и я!» Испытывать судьбу? Лучше помолчу. Вот придет… как ее там… Асия? Асья. Тогда и проверю наличие у себя голоса.

Пить хотела неимоверно. Воду нашла в старом побитом кувшине на колченогой скамейке за спинкой кровати. Там же был и таз. Но как бы ни была велика жажда, вид замызганной посудины и запах стоялой воды отбили всякое желание. Асья обещала напоить и накормить. Не умру, подожду.

Раздавшиеся за дверью шаги, отчего-то заставили в страхе забраться обратно на постель и прикрыть глаза. Я еще успела немного выровнять сбившееся дыхание, когда скрип двери предупредил о визите.

— Вот, хозяин. Говорю же Вам, без памяти она еще. Какое ей работать! Такой ужас пережила девчонка. Тут вон стражники только от одного вида побоища блевотой чуть не захлебнулись. А они люди бывалые.

— Шатх с ней! Но к завтрему приводи ее в себя. Нечего задарма разлеживаться, нашлась королева. И да, на подачу ее не выпускай, в кухню определи. Незачем нам светить, что Далия выжила. Много вопросов будет.

Судя по звуку, мужчина развернулся и вышел. Я не успела сосчитать и до десяти, приводя в норму не вовремя высунувшую нос фобию,  как рядом раздался голос Асьи.

— Открывай глаза, ушел он. Вот, пока воды принесла. Не бойся, чистая. Попей. Да меня послушай.

Пока я, сидя на постели, с жадностью допивала воду из чистой глиняной кружки, Асья продолжила.

— Не стали мы говорить хозяину,