Это был май 1943 года. На Ярославском шоссе создается Московская объединенная школа Военно-морского флота, которая набирает добровольцев – 16-17-летних мальчишек, еще не подлежащих призыву в армию. Даже в первые дни войны, наиболее трудное и напряженное для страны время, для службы на флоте отбирали самых крепких, волевых и выносливых. Особенно жесткие требования предъявляли к морякам на торпедные и бронекатера, куда и попал Юматов, поскольку по условиям службы и в зной, и в лютую стужу экипаж находится в мокрой форме под открытым небом. Несмотря на это, Жора с легкостью прошел отбор.

Алексей Юматов: «Ему даже не пришлось приписывать себе годы, поскольку в 17 лет уже можно было пойти в учебку… Ему не исполнилось еще 18-ти, когда он ее закончил. Так он попал рулевым-сигнальщиком в Керченскую бригаду бронекатеров Черноморского флота. Дунайская флотилия еще не была организована. Она появилась лишь в 44-м году. К тому времени Юматову было уже восемнадцать, и он был хорошо обученным матросом».

И опять архивная справка, выданная мне в РГАЛИ, где нашлось наконец двухтомное личное дело Георгия Юматова, заведенное в Театре-студии киноактера с его слов, свидетельствует о другом: Юматов окончил школу, в которой учился с 1932 года, в 1943 году. И в том же году ушел добровольцем на фронт. Вопрос только – когда он успел выучиться на юнгу? Или то были курсы-«скороспелки», повсеместно практиковавшиеся в годы войны? Вспомним ту же школу летчиков, которую герой Леонида Быкова капитан Титаренко из легендарного фильма «В бой идут одни старики» небрежно окрестил «взлет-посадка».

В дружном курсантском коллективе из двух рот (а это около 500 человек) пришлось сразу забыть мирные привычки и такие понятия, как «не могу», «не буду»… Караулы, наряды, учебные вахты и напряженная учеба без скидок на возраст готовили радистов, штурманских электриков, минеров и сигнальщиков. Среди одногруппников Георгия Юматова были: Николай Ермаков, Михаил Шапошников, Вячеслав Федоров, Владимир Корнеев, Леонид Евстигнеев, Николай Борисов, Александр Бардин и Владимир Миляев (последний не так давно рассказал о днях учебы и своем знаменитом сокурснике в газете «Красная звезда»). Со слов Юматова он знал, что, попав на фронт, тот сначала «ходил» юнгой на торпедном катере «Отважный», потом был рулевым и сигнальщиком на других торпедных и бронекатерах…

И по сей день у ветерана Великой Отечественной войны Владимира Михайловича Миляева хранится дорогая сердцу фотография, на которой безусые моряки в бескозырках, выпускники 1943 года, улыбаются в объектив фотоаппарата перед отправкой на фронт. Третий слева – тогда еще неизвестный стране, будущий народный артист Российской Федерации Георгий Юматов.

«Жорка, как мы его называли, – рассказывал фронтовик корреспонденту, – стал сигнальщиком потому, что курс обучения там был короче, а он буквально рвался на фронт. И в конце 1943 года уже воевал в Керченской бригаде бронекатеров». И пусть поначалу бывалые моряки называли выпускников МОШ ВМФ салагами, вскоре новички на деле доказали, чего стоят. Уже после войны Владимир Миляев встретился как-то со своим однокашником Георгием Юматовым, чтобы вспомнить месяцы учебы в школе, свои боевые выходы на море (сам он воевал на Балтике), погибших друзей и то, как мечтали они тогда о долгожданной Победе. Его удивило, с какой легкостью, словно заправский моряк, Юматов и по прошествии лет подробно разбирал и анализировал не только сам ход боевых операций, в которых участвовал, но и детали каждой из них, до мельчайших подробностей… И так определил причину своего выбора: «Я пошел в сигнальщики не случайно, мне казалось, что их работа на корабле – одна из самых важных. Сигнальщик – глаза и уши командира, и даже когда от пуль и снарядов не было спасения, стоя на мостике, ты должен видеть все на море и на суше…»

Вот что со слов однополчан поведала мне Татьяна Георгиевна Конюхова: «Во время войны, когда Жора безусым юношей служил на флоте, там практиковался морской язык, поскольку еще не было никаких мобильных телефонов, и нужно было, чтобы враги не расшифровали посланий… Сигнальную азбуку – передачу важных сведений одного корабля другому флажками он знал в совершенстве. Жорой был даже поставлен рекорд скорости, с которой он передавал сколько-то там сообщений или знаков в минуту.

Результаты перекрывали все остальные – никто не мог за ним угнаться… Жора был признан сигнальщиком самого высочайшего класса. Юноша, как автомат, воспроизводил столько знаков сигнальными флажками, что был на вес золота. А вокруг рвались снаряды, шла война… Это на суше есть куда спрятаться – в окоп или яму от какого-нибудь снаряда, а тут вокруг вода… Об этом рассказывали на вечере памяти в ЦДРИ его сослуживцы – адмиралы в золоте эполет и позументов, пришедшие отдать долг памяти другу…»

…Боевой путь юнги Юматова на военном катере начался из маленького городка Ейска на Азовском море, а потом шел через Керчь и Одессу на Дунай, где в судно и попала вражеская торпеда. Друзья-товарищи погибли в волнах, а юному сигнальщику повезло, и он выплыл. И тогда, и в других, казалось бы, безвыходных и опасных ситуациях, судьба словно хранила его для нас, зрителей… Однако мог ли тогда отважный юнга, стоящий на сигнальном мостике под леденящим ветром и шквальным огнем береговых батарей, хотя бы на миг представить, что вскоре встретится с похожими опасностями в мирной киножизни…

Разглядывая пожелтевшие военные фотографии актера, на которых он – безусый круглолицый паренек в бескозырке с надписью на ленточке «Черноморский Флот», трудно даже вообразить, сколько бед и испытаний выпало на его долю. В этих случаях на помощь актеру приходили закаленный в боях, неукротимый, прямой и решительный нрав, ясная жизненная позиция, правильное представление о чести и справедливости…

Говорят, люди ко многому привыкают, в том числе и к ежедневному риску. С этим спорить трудно… Их называли «смертниками» – тех, кто служил на торпедных катерах, каждый выход в море мог оказаться для них последним. К тому же, за плечами Георгия Юматова десятки штыковых атак, ведь в одну из задач бронекатеров входила и доставка десанта в тыл врага…

Юнга не только выжил, но и прославился своей храбростью. Под ним утонуло три боевых катера, он трижды был тяжело ранен и контужен, получил сильное обморожение рук, и, как следствие, – на морозе кисти у него теряли чувствительность. Кроме того, на одном пальце было повреждено сухожилие… Со слов Юматова, его друг, актер Юрий Назаров, рассказал мне такой случай: «Стою как-то за штурвалом. Вроде ничего и не заметил. И вдруг смотрю – по лбу течет кровь… Пуля прямо наизлет прошла, немного не дойдя до кости…»

Не обошлось в документах храброго вояки и без «приписок» – в документы тех лет, написанные от руки, частенько прокрадывались ошибки. Так, знаю, моя бабушка Мария Павловна, круглая сирота, потерявшая в годы голода всю свою многочисленную семью, тоже приписала себе пару лет, чтобы пораньше выйти на работу… Вот и Георгий Юматов на фронте, после того, как под ним затонул очередной катер, а стало быть, с ним и все документы, не только приписал себе два лишних года (став, таким образом, 1924 года рождения), но и два года пребывания на фронте – записав себя с 41-го, хотя попал туда, как мы знаем, лишь в 1943 году. Заодно «напортачил» он и с профессией, записав себя в слесари-механики, хотя таковым никогда не являлся.