Не то чтобы меня порадовала такая возможность, особенно после того, что я услышала про здешнего босса, но ведь попытка не пытка.

Мужчина кивнул.

— Вы приняты. Не обещаю, что вас не уволят сегодня или завтра, но, честно сказать, выбирать мне больше не из чего.

— Не самые лучшие слова, что я слышала за свою жизнь. Даже не знаю, как на это реагировать, но, наверное, мне стоит поблагодарить вас хотя бы за предоставленную возможность.

— Бросьте, — отмахнулся мужчина. — Если Герман Дмитриевич не уволит вас через неделю, вы сбежите сами.

Заявление прозвучало как вызов, а потому в моей голове постепенно укладывалась мысль, что я должна продержаться. Не должна, а обязана.

После того как мужчина прогнал оставшихся девушек, мы уладили формальности вроде подписания договоров и обозначения рабочей униформы, которую нужно было приобрести к завтрашнему дню, я уже было собралась уходить, как вдруг в помещение вошёл Он. В сером твидовом костюме тройке с распахнутым настежь пиджаком. От одного его вида в горле встал ком, а щёки стали пунцовыми от жара, охватившего всё лицо. Не нужны были никакие пояснения, чтобы понять, что именно этот человек будет моим начальником. Высокий, под два метра ростом, с идеальным телосложением… его чуть прищуренный, надменный взгляд, руки, засунутые в карманы брюк и задранный вверх подбородок — всё говорило о том, кто здесь главный.

— Я так понимаю, ты нашёл подходящую кандидатуру?

— Да Герман, позволь представить, твоя новая секретарша, — рука мужчины указала в мою сторону. — Договор уже подписан, девушка может приступить к работе прямо сейчас. Правда, для начала ей необходимо переодеться…

Босс приспустил взгляд к полу, недовольно шевельнул губами, дёрнул головой, не обращая никакого внимания на меня, посмотрел на хозяина кабинета и произнёс:

— Герман, значит, — первые слова вышли относительно спокойными, но дальше… дальше он буквально ворвался. — Сколько раз я говорил оставлять панибратство за пределами этого офиса?!

Я непроизвольно вздрогнула от крика. Взгляд начальника резко перескочил на меня. Последнее, что я тогда услышала:

— Вы уволены.

***

Не знаю, что на меня нашло, но злоба и ненависть накатили с такой мощью, что я была не в силах молчать. Если в плане отношений с противоположным полом я зачастую избегала разговоров с мужчинами, так как никогда не считала себя не то что идеалом, но иногда даже стеснялась собственной внешности, то в плане собственного мнения у меня всегда было что ответить. Плевать кому, плевать когда. Например, в университете, когда я была на все сто уверена в своей правоте, я могла до последнего спорить с преподавателем, доказывая свою точку зрения. И даже если моё мнение в итоге не принималось, я могла запросто ударить учебником по столу, собрать вещи и покинуть аудиторию громко хлопнув дверью. Уверенности придавало и то, что в девяносто девяти процентах таких случаев преподаватели извинялись на следующий день, заявляя, что, оказывается, я была права. Спасибо папе, который научил не только сына быть уверенным в своих решениях, но и всех своих детей.

— Да что вы себе позволяете! — возмутилась я на весь кабинет. Да так, что слышно меня было далеко за его пределами.

Герман Дмитриевич замер, ещё сильнее прищурив взгляд.

— Не понял, — тихо произнёс он.

— Что непонятного! — не унималась я. — Вы даже не удосужились провести со мной день, а уже увольняете из-за какого-то дурацкого эмоционального порыва?! Разве это профессионализм?! Разве так поступают настоящие начальники?!

Герман Дмитриевич перевёл взгляд на хозяина кабинета. На секунду мне показалось, что он ищет поддержки. Но, быстро опомнившись, мужчина вспомнил, кто тут главный и что такие как он в поддержке не нуждаются.

— Я всё правильно понял? Вы только что отчитали меня перед моим сотрудником?

— Вас! Именно вас! Считаете, что я не права?

Начальник снова замолк. Я поставила его перед неудобным вопросом.

— Вы никто. С чего бы мне считать, правы или нет. Вы даже здесь не работаете.

— Да вы что?! — с каждым разом я расходилась всё сильнее и сильнее.

Развернувшись на сто восемьдесят, подошла к мужчине, что только что принял меня на работу, выхватила договор со стола, застегнула сумочку, в которой лежала копия, и подошла прямо к начальнику.

— Видите это?! — ткнув бумагами прямо в лицо важного мужлана, чуть ли не прокричала я. — Вы можете уволить меня по сокращению! Можете хоть разорвать этот поганый договор, можете забрать у меня копию, но не думаю, что вам понравится, что я сделаю после этого.

Осторожно отодвинув бумаги от носа, мужчина тихо спросил:

— И что же вы сделаете?

— Я! Я! Я подам на вас в суд за домогательства!

Герман тут же усмехнулся. Посмотрел на подчинённого. Усмешка тут же пропала с его лица.

— Вы этого не сделаете.

Если честно, я и сама понимала, что не сделаю этого. Слишком много времени и нервотрёпки. Слишком маленький шанс победить в судебном разбирательстве с таким важным перцем. Но если уж давить, если уж начала, то давить до последнего.

— Сделаю! — уверенно подтвердила я.

— Не сделаете, — замотал головой Герман Дмитриевич.

— Сделаю! — словно ребёнок, у которого закончились аргументы, повторила я.

— Не сделаете, — последовал примеру босс.

— Сделаю!

— Нет.

В этот самый момент, сама того не понимая, я внезапно ответила:

— Не сделаю.

Впервые за всё время глаза мужчины расширились так, что казалось, зрачки вот-вот вываляться наружу.

— Не понял, — удивлённо переспросил Герман Дмитриевич.

— Не сделаю, — быстро сориентировалась я, — при одном условии.

— Каком же?

Тут до меня начало доходить, что рыбка попалась на крючок. Только вот… как дорого мне будет стоит этот крючок я тогда ещё не понимала. Не хотела понимать.

— Вы дадите мне испытательный срок.

Мужчина расслабился. Глаза вернулись в прежнее состояние, а на лице засияла довольная ухмылка. Внезапно ухмылка исчезла, лицо сделалось серьёзным.

— Сколько?

Понимая, что переборщить нельзя, я ответила:

— Неделю.

Ох, знала бы я, что мне придётся пережить за эту неделю…

Следующие семь дней мне приходилось не только заниматься работой секретарши, составляя расписание начальника, но и потакать всем его прихотям. В середине дня Герман Дмитриевич мог запросто отправить меня на другой конец города, чтобы просто отвезти документы, которое можно было отправить по почте, а посреди дороги он мог позвонить и заявить, что ему нужно кофе.