Губы мужчины способны творить чудеса. Если бы Ник плохо целовался, Зоя никогда бы не легла с ним в постель.

— Не думаю, что это хорошая идея.

Бэйтман слегка прикрыл глаза. Его темный взгляд стал таким, как в тот раз, когда они впервые набросились друг на друга. Зое показалось, будто он стоит ближе, чем она думала. И от него так хорошо пахло, и он был так красив в этом приглушенном свете, что у нее закружилась голова.

— Да ну, — сказал он хриплым шепотом, — один маленький поцелуй.

Против воли она потянулась к нему, хотя говорила при этом:

— Мы поступаем неправильно.

— Возможно, — согласился Ник. Он ласково провел по ее щеке пальцами, а потом запустил их в волосы.

Зажим раскрылся и упал, и светлые волнистые пряди радостно вырвались на волю.

— Ник, не надо, — попросила Зоя. Но не сделала ничего, чтобы остановить его. — Мы же договорились, что этого больше не будет.

— Разве?

Его рука соскользнула на плечо и двинулась ниже. Ткань натянулась, послышался легкий треск. Вот и вторая лямка порвалась. Отныне ее платье — сплошное декольте. В следующий момент они уже лежали на полу.

О господи, мы снова…

Ник снял сумочку с ее плеча и отбросил. С мягким шлепком она приземлилась возле их ног. Ключи от машины нашли приют где-то в том же районе.

— Мы уже здесь, уже все произошло, думаешь, еще один раз что-нибудь серьезно изменит? — шепнул он ей на ухо.

Логично. И трудно спорить — тем более, что он при этом, нежно покусывает мочку. К тому же он прав. Все уже произошло. Что может изменить еще один раз?

— Только быстро, — сказала она, пытаясь снять с него брюки.

Он расстегнул ремень.

Только один раз, пообещала Зоя самой себе.

Ник осыпал ее шею и плечи торопливыми горячими поцелуями, и мысли мешались в голове. А он уже поднимал ее с пола, одновременно задирая подол платья. Шелк не слушался и все сползал и сползал вниз.

— Еще только один раз, — пробормотала она, помогая ему и обхватывая его ногами.

И тогда он прижал ее к стене и быстро, решительно вошел в нее.

Еще только один раз — и они забудут все, что случилось…

Что, в самом-то деле, может изменить еще один раз? Очевидно, куда больше, чем она или Ник могли предположить.

Зоя посмотрела сначала на часы над столом, а потом на нижний ящик в картотеке. Туда она положила бумажный пакет из аптеки. Он лежал в ящике уже четыре дня, она постоянно забывала забрать его с работы домой. В основном потому, что все это время старалась убедить себя, что тревога напрасна. Просто она подцепила какой-то вирус и скоро все пройдет само собой. Просто вирус, из-за которого Зоя чувствует себя неважно, а по утрам ее тошнит и грудь побаливает. И — да, еще из-за этого вируса у нее задержка. Должен же быть какой-то вирус, который во всем виноват!

Эта версия была бы куда более убедительной, не будь она почти уверена, что в тот, «еще только один раз», Ник обошелся без презерватива. Конечно, не мешало бы уточнить. Но Зоя не могла вот так прямо взять и спросить его. Ситуация была и без того непростой. Прошло несколько недель, прежде чем она смогла смотреть ему в глаза, не вспоминая о том, что он видел ее голой. И не только видел, но и ласкал.

При взгляде на его стройные бедра, Зоя вспоминала, как обхватывала его ногами, а он прижимал ее к стене. Как проникал в нее, быстро и глубоко. Как она млела в его объятиях.

И губы! Горячие, ищущие — и находящие…

Нет. Нет. Нет!

Плохая Зоя.

Она отогнала неотвязные воспоминания о его мускулистом теле, о тяжести, вдавливающей ее в матрас, и о собственном теле, содрогающемся от наслаждения. Как минимум сто раз в день, девушка обещала себе не думать больше об этом. В конце концов, все вроде бы вошло в норму и они с Ником снова могли разговаривать без неловкости.

Зоя вовсе не хотела рисковать.

Она даже не стала ни о чем рассказывать своей сестре, хотя они с Фейт знали друг о друге почти все. Правда, когда они последний раз говорили по телефону, Зое показалось, будто Фейт все же что-то известно. Сестра ни о чем не расспрашивала — и это было на нее не похоже. Фейт всегда засыпала ее вопросами, если ей казалось, что Зоя что-то утаивает.

Зоя вздохнула. Она ведет себя просто смешно! Можно протянуть еще неделю, но результат от этого не изменится. Либо да, либо нет. Пора узнать, в чем проблема, и тогда уже думать, что делать дальше.

И что сказать Нику.

Зоя уже протянула руку к нижнему ящику, как вдруг в дверях возникла Шеннон из финансового отдела.

— Привет, пойдешь с нами на ланч?

Несмотря на переживания, Зоя проголодалась. Обычно на ланч ей хватало салата, но сейчас она готова была душу продать за бургер, картошку-фри и большой молочный коктейль. И двойную порцию шоколадного мороженого с орехами на десерт. Да, и в бургер — соленые огурчики, будьте любезны.

— Ланч? Это здорово!

Она взяла сумочку и жакет и бросила прощальный взгляд на картотеку, выходя следом за Шеннон в холл.

Как только вернусь с ланча, пообещала себе Зоя. Она положит тест в сумочку и тогда уж не забудет его, и сегодня же вечером выяснит, что к чему.

Ник прошел через холл и оказался возле кабинета Зои. Он приоткрыл дверь и, увидев, что никого нет, ощутил разом облегчение и разочарование. Идя сюда, он так и думал — скорей всего, Зоя ушла на ланч.

Они обещали друг другу делать вид, что ничего не произошло. И он честно старался. Но ему не удавалось забыть ту ночь. И в голове возникали все новые и новые вопросы, которые начинались со слов «а что, если?..». Что, если бы он отказался делать вид, будто ничего не произошло? Что, если он захочет поговорить с Зоей о том, что с ними произошло? И наконец — что, если бы они снова оказались вместе? В самом ли деле, они с Зоей слишком разные для таких отношений?

Она женщина-кошечка, а он — мужчина-пёс. Он — выцветшая джинса и потертая кожа, а она — шелк и мягкая шерсть. Ник любил рок и блюз и под настроение — джазовые импровизации на фортепьяно. А ей, наверно, нравились сладкие песенки восьмидесятых. И уж наверняка ее раздражала манера слушать рождественские композиции в июле.

Ник предпочитал мясо с картошкой, а Зоя, насколько он знал, выбрала бы салаты и минеральную воду. Он смотрел по телевизору новости и реалити-шоу. А она — детективы и комедии.

Их предпочтения не совпадали ни в чем. За исключением секса. Здесь они были на редкость единодушны, и все у них получалось чертовски здорово.

Но даже если бы они преодолели все перечисленные препоны, все равно от жизни они ждали совершенно разного. За время их знакомства, она ни разу не сказала, что хочет детей. Ник не винил ее — она рассказывала ему свою семейную историю. Но сам-то он был единственным ребенком, и растили его тетя с дядей, которые плохо представляли, что делать с восьмилетним сорванцом. В результате его детство прошло в закрытых школах и летних лагерях. И с тех пор он мечтал о счастливом детстве — если не для себя, то для своих отпрысков. Он хотел семью. И троих ребятишек — а можно и больше. Ему было просто необходимо найти женщину, которая хотела бы того же. Женщину, которой нужна семья. А не карьерный рост, медовый месяц в Европе и особняк в самом дорогом районе Детройта.