пляже глядя на алую волну в поту

и ешь шашлык, покрытый слоем сала,

ни мысли нет. лишь вкус и голое довольство.

и вкус еды вдруг странным станет:

посолонеет и отдаст китом.

ну а вино алеет на закате,

и мысль на миг взовьется в небо от него.

а завтра новый день настанет

и хуй бы с альбатросом и китом.

.

мир прекрасен и разверзгнут

как челюсть мирового змея

и как влагалище каплющее теплым

стекающее на кровать уныло

он лыбится так мило и безумно

что хочется объять его полнее

но не могу, всего лишь человек я

на меня он смотрит мимо и любя

.

висит корова, грустны ее глаза

ее теплый, выпадший язык

влачится по решеткам хладным

ее автор наверняка поник

бадья стальная с пузырями крови

пар оседает на лицах мясников

что свистят свои мелодии

освобождая души от оков

.

подземные заросли, мхи

из-за занавесок тьмы

нагими шагами

едва касаясь кафеля

пленяя мой дом

опускаясь на ступени

и лампы

обещали покой

зарисованы окна, глаза

пустая затея — любое движение

металл моих стен ожил, пульсирует

медленно так, будто вовсе спит

еще минуту так полежу и пойду

но куда мне идти, скажешь "к врачу"

не учи ученых

тех чьи дни сочтенные

мы не знаем истории

и так минута превратилась в жизнь

и последняя мысль — еще минутку

.

это — мир асфальта и машин

это — мир бурлящей плоти

мышц, кожи и жил

это мир любви

этот мир не мой

он чей-то дурной сон

он святой свет, он гной

он слабый эмбрион

нам суждено рожать его

вновь и вновь

пока не станет камнем кровь

.

подсолнухи мечтают умереть

когда закончит дуть ужасный ветер

подсолнухи продолжают петь

пока сочится жилистая каша из земли

подсолнухи не могут уйти

с полей унылых, где таких толпа

подсолнухи растут без солнца

ночью темной, под луной сонной

.

когда понять, что кончен разум

и оголилось лезвием безумие?

что скинуты костюмы, что всему конец?

где краткий миг пророчества в отсутствии нелепой каши?

где полный круг не станет вдруг картиной одиночества?

как далеко могу зайти я в поисках сверхновой?

где кончусь я и станет то, что зову оно?

зову оно?

оно сияет в брызгах крови

оно кричит в моем соборе

оно грызет скелеты слов

оно стоит в двери

когда понять, что кончен разум?

тогда, когда найду законы

.

о, где же ты, европа, потерялась?

среди сатиры и пародий паровоз застыл

горячее клокочущее кровью сердце

то был мотор, теперь осталась батарейка

вернется ли подруга старых дней

или так и костенеть в тенях пустых?

а если я могу помочь, то чем?

какое топливо старушке лить по венам?

.

кто страшен боле — бог иль диавол?

последний нам понятен, близок

он служит нашим чувствам смелым,

дает решимость совершить кошмар

а бог в родильну яму бросил

мясны мешки, давленьем крови полны

дал мыслить рушащими жизнь словами

дал согрешить, попробовать кошмар

и полюбить его за простоту

.

за древянной дверью

зеленая жижа

там плавает ложка

уставшая кушать

на подоконнике

вместо растений

зеленая жижа

задает мне вопрос

над книгами полка

на третьей от верху

зеленая жижа

в ней плавают буквы

в моей голове

меж извилин течет

зеленая жижа

отвечает спокойно

будь мной, человечек

не теки, будь покоен

обрети цвет, останься

со мною, со мною

солома потухнет

волна разобьется

будь жижей за дверью

снаружи лишь смерть

.

всегда одно из двух:

1) либо хочется еще немного

2) либо хочется чтобы это наконец кончилось

.

русская классика — это будто кто — то взял прекрасный багет и толстым слоем намазал на него сыр дружба.

.

вино в моем бурдюке бараньей шкуры плещется о стенки

я — пастырь своих мыслей

я — направление, не ноги

возьми у меня все, но я не потеряю ничего

все останется при мне

пустота — главное для сосуда

и вино плещется

плещется о стенки

.

латынь лежит на моем языке

ласкает уста

звучит как белое вино

звучит как закат

я спускаюсь ниже и она со мной

чем выше я, тем жарче древнее солнце

прости меня, гераклит

мы тебя больше не понимаем

.

последний крестоносец

изгнанник и скиталец

металл щита душ тех

кто пьет кровь чужестранцев

обманут и оставлен

меч его притуплен стал

он все идет по миру

безумен, молчалив

бог сотни лет уже молчит

он позабыл о нем

был благославлен на битву

и брошен в тюрьме стали он

все смотрят боязливо

торговцы, жены, дети

его тело — могила

где захоронен страшный бог

.

не бойся темноты

ведь скоро солнце

снова вернется

заколосит рожь

забьются и крылья

и песня взовьется

взорвет бетонные крыши

.

не спасает жизнь вино

но спасает дни

когда не чуешь ты души

когда задушен легионом

когда трясутся губы

и ругают бога

когда мертва команда

что остается капитану?

глоток вина

соленый воздух

спустить все флаги

и прыжок в нирвану

.

иисус по космосу летал

ветру то одну щеку

то другую подставлял

зеленый карлик, синий великан

планет шары объял

божественный туман

зачем тебе держать себя в плену

лети и плюнь

туда, где не бывал июнь

.

трамвай — трудяга

держит рельсы в сильных пальцах

проплыв под стягом

железа мчит короб хрустальный

в нем ангел

и старушка с рынка проплывают

в виденье жара сентября

встаем, ребята, наша опять взяла

последней остановки не бывало

с корнями вырвало ее

не жди конца, везде начало

начало ждет лишь одного тебя

.

устав от медленной смерти

ускорит процесс вольный каменщик

и вместе с тяжелым крестом

по бесконечной горе

вниз

до нового солнца

.

прорезь в шлеме, по форме — крест

вот и мир ваш вырезан по форме этой

снимите шлем, откиньте меч

не нужен щит под солнцем общим

оно мое — кричит безумец

поймаю — съем, заткну дыру

подавишься, ляг в тени деревьев

под песни птиц усни на час

проснешься — вечер тихой песней

взовьет вихры густых волос

железо лат украли люди

перековали на мангал

и пиво пьют, смеются люди

или гуляют вдоль волны

живи в миру, зачем орудье

лишь нож для писем нужен тут

.

этой ночью хорошо

свежий дым, свежий погост

но ответь мне на вопрос

почему на нас капает со звезд?

.

намекни мне хоть, взором помани меня

намедни я плевал тебе в рот, намедни я захлопнул все ставни