Он смежил распухшие веки и на миг склонил голову к холодной стене. От изнеможения его разморило прямо на унитазе. Но вздремнуть нечего было и думать: ему предстояло накоротке переговорить с Робин, получить – а если понадобится, то вымолить – прощение за свое самодурство и убедить ее вернуться к работе. В церкви, когда их глаза встретились, ему показалось, что у нее во взгляде вспыхнула радость. Затем, поравнявшись с ним в проходе, она, бесспорно, просияла, и он поспешил вернуться напрямик, через церковное кладбище, к автостоянке, чтобы дать указание своему другу Штырю, кемарившему в благоприобретенном «мерседесе», следовать за вереницей микроавтобусов на свадебный банкет.

Страйку совершенно не хотелось сидеть за столом, а после выслушивать душещипательные речи, тем более что он даже не потрудился ответить на приглашение, которое получил перед тем, как указать Робин на дверь. Ему всего-то и нужно было переброситься с нею парой слов, но до сих пор такой возможности не представилось. Он уже забыл, что свадьбы проходят строго по регламенту. Пытаясь отыскать Робин в толпе на террасе, он ловил на себе любопытные взгляды сотни гостей. Отказавшись от ненавистного шампанского, Страйк ретировался в бар, где рассчитывал взять пинту пива. За ним пошел темноволосый парнишка, внешне чем-то напоминавший Робин, а следом увязались и другие юнцы, причем все как один таращились на Страйка с плохо скрываемым любопытством.

– Вы ведь Страйк? – уточнил парнишка.

Сыщик не стал отрицать.

– Мартин Эллакотт, – представился его собеседник. – Брат Робин.

– Очень приятно, – сказал Страйк и поднял забинтованную ладонь, тем самым уклонившись от рукопожатия. – А где, кстати, она, не знаешь?

– Фоткается, – ответил Мартин, не расстававшийся с айфоном. – Про вас по всем каналам трубят. Вы поймали Шеклуэллского Потрошителя.

– А, – отозвался Страйк. – Ну да.

Хотя ладонь и ухо терзала боль от незатянувшихся ран, ему казалось, что кровавая схватка, случившаяся полсуток назад, давно канула в прошлое. Контраст между грязным логовом, где он загнал в угол убийцу, и этим четырехзвездочным отелем был настолько разителен, что эти две реальности никак не сливались воедино.

В баре неожиданно появилась светловолосая молодая дама в затейливом воздушном наряде, трепетавшем от малейшего движения. Незнакомка, тоже державшая в руке телефон, быстро оглядела Страйка с головы до ног и сверила его облик с картинкой на экране.

– Прошу прощения, мне отлить надо, – сказал Страйк Мартину и улизнул, не готовый к новым знакомствам.

Тогда-то, под настороженными взглядами персонала, он и прошагал мимо стойки, чтобы скрыться в туалете.

Уже в который раз зевнув, Страйк посмотрел на часы. Надо думать, к этому времени Робин успела нафотографироваться всласть. Выданное в клинике болеутоляющее давно перестало действовать; морщась от боли, Страйк встал, отпер дверь и пошел обратно тем же путем, под теми же косыми взглядами.

В торце пустого банкетного зала расположился струнный квартет. Зазвучала музыка, и гости начали выстраиваться в очередь для поздравления молодых при входе в зал; Робин подумала, что сама, по всей видимости, согласилась на такой обряд при обсуждении деталей бракосочетания. Устранившись от организации торжеств, она теперь получала сюрприз за сюрпризом. Например, у нее совершенно вылетело из головы, что фотосессия должна состояться не у церкви, а у отеля. Не умчись она в «даймлере» сразу после венчания, ей, вероятно, удалось бы подойти к Страйку и получить – а если понадобится, то вымолить – разрешение вернуться к работе. Но он исчез без единого слова, и она уже не знала, хватит ли у нее мужества или смирения, чтобы обратиться к нему с просьбой.

После залитого солнцем сада отделанный натуральным деревом зал с парчовыми шторами и картинами в золоченых рамах выглядел мрачновато. Воздух будто загустел от аромата цветочных композиций; на белоснежных скатертях мерцали бокалы и столовое серебро. Доносившиеся из этого гулкого деревянного короба звуки струнного квартета, поначалу, казалось бы, мощные, утонули в людском гомоне: разогретые шампанским и пивом гости, смеясь и болтая, топали по ступеням и останавливались на галерее.

– Час пробил, – рокотал Джеффри, который, похоже, воодушевился больше всех. – Запускаем!

По мнению Робин, ее свекровь, доживи она до этого дня, не позволила бы Джеффри так распоясаться. Ныне покойная миссис Канлифф могла кого угодно пригвоздить надменно-ледяным взглядом, а то и ткнуть локтем в бок, чтобы пресечь буйство эмоций. Сестра миссис Канлифф, Сью, оказалась первой в очереди у входа, но принесла с собой едва заметный холодок: она давно претендовала на место за главным столом, но в приглашении увидела совсем не то.

– Какие ощущения, Робин? – прощебетала она и чмокнула воздух у самого уха невесты.

Испытывая подавленность, опустошение, чувство вины – что угодно, только не ощущение счастья, – Робин вдруг осознала, какую неприязнь питает к ней эта женщина, ее новоиспеченная тетка по мужу.

– Милое платье, – продолжала Сью, но ее вниманием уже завладел красавец Мэтью. – Как печально, что твоя бедная мама… – Тетка не договорила и, всхлипнув, зарылась лицом в носовой платочек, который держала наготове.

С улыбками, поцелуями и рукопожатиями в зал тянулись друзья и родные. Джеффри путался у всех под ногами, медвежьей хваткой стискивая каждого, кто не оказывал решительного сопротивления.

– Приехал все-таки, – выговорила Кэти, любимая кузина Робин.

Не будь она на сносях, ее определенно включили бы в число подружек невесты. Но сегодня у нее как раз подошел срок. Робин не понимала, как двоюродную сестру еще держат ноги. Когда та подалась вперед для поцелуя, живот ее оказался твердым, как арбуз.

– Кто приехал? – переспросила Робин, когда Кэти уже сделала шаг в сторону, чтобы обнять Мэтью.

– Да босс твой, Страйк. Мартин так перед ним распинался, когда…

– Если не ошибаюсь, Кэти, твой столик вот там. – Мэтью направил ее куда-то в середину зала. – Тебе не полезно стоять на ногах, тем более в такую жару. Ты присаживайся, хорошо?

У Робин даже не отпечаталось в памяти, кто еще проходил мимо нее в зал. На все поздравления и пожелания она отвечала невпопад, то и дело косясь на входную дверь. Неужели Кэти действительно имела в виду, что Страйк находится здесь, в отеле? Значит, из церкви он ехал за ними? И куда же он подевался? Где прячется? Она высматривала его повсюду: на террасе, в коридорах, в баре. Надежда, едва забрезжив, угасала. Не иначе как Мартин отпугнул его своей бестактностью. Впрочем, она тут же напомнила себе, что Страйк не из пугливых, и надежда вспыхнула с новой силой, но, пока внутренний голос Робин метался между ожиданием и страхом, у нее не получалось изображать традиционные свадебные чувства, отсутствие которых, по всей видимости, не укрылось от раздосадованного Мэтью.

– Мартин! – Робин обрадовалась появлению младшего брата, хотя тот уже явно перебрал в компании своих дружков.