– Неужто Корморан Страйк собственной персоной? – пропела она. – Какая честь! Разрешите представиться, Сара Шедлок.

Страйк был наслышан о Саре Шедлок. В студенческие годы она спала с Мэтью, хотя у того были устоявшиеся отношения с Робин. В очередной раз Страйк продемонстрировал свои бинты и уклонился от рукопожатия.

– Ох, бедненький.

За спиной у Сары возник нетрезвый лысеющий человек, который, очевидно, выглядел старше своих лет.

– Том Тэрви, – назвался он, не в силах сфокусировать взгляд на Страйке. – А ты крут. Здорово поработал, дружище. Ты крут!

– Мы давно мечтали с вами познакомиться, – продолжала Сара. – С Мэттом и Робин у нас давняя дружба.

– Шэкл…уэкл, короче – Потрошитель… – икнув, выговорил Том. – Ты крут.

– Подумать только, бедненький, – не унималась Сара, поглаживая бицепс Страйка и улыбаясь ему в разбитое лицо. – Это он вас так?

– Всем любопытно. – Том, пьяный, ухмыльнулся. – Каждая собака лезет с расспросами. Лучше бы речугу толкнул ты, а не Генри.

– Ха-ха, – снова вклинилась Сара. – Уверена, вам было не до этого. Ведь вы приехали сюда, как я понимаю, сразу после поимки… или как это сказать… я права?

– Прошу прощения, – без улыбки ответил Страйк, – но полиция запретила мне разглашать подробности.

– Леди и джентльмены, – засуетился взмыленный распорядитель, которого застало врасплох незаметное появление жениха с невестой. – Давайте поприветствуем: мистер и миссис Канлифф.

Так и не улыбнувшись, новобрачные вышли на середину зала, и все, кроме Страйка, захлопали. Теперь микрофон взял солист группы.

– Сейчас прозвучит песня из прошлого Мэтью и Робин, которая много значит для них обоих, – объявил он.

Одной рукой Мэтью обнял Робин за талию, а другой стиснул ее ладонь.

Свадебный фотограф вышел из тени и принялся щелкать затвором, недовольно хмурясь при виде неэстетичной лангетки на предплечье невесты.

С первыми аккордами песни «Wherever You Will Go»[2] группы The Calling Робин и Мэтью закружились в центре зала, отворачиваясь друг от друга.

Странный выбор «песни для новобрачных», подумал Страйк… и тут же заметил, как Мэтью теснее прижался к Робин, уверенно обхватил рукой ее тонкую талию и, приблизив породистое лицо к молодой жене, зашептал что-то ей на ухо.

Это было как удар в солнечное сплетение, который пробил броню усталости, облегчения и алкоголя, весь день защищавшую Страйка от истинного смысла этой свадьбы. Только сейчас, наблюдая, как кружатся в танце новобрачные – Робин в длинном белом платье и венке из роз, Мэтью в темном костюме, прильнувший к щеке молодой жены, – Страйк осознал, как долго и глубоко жила в нем надежда, что Робин никогда не выйдет замуж. Она была нужна ему свободной – свободной для их общего дела. Свободной, чтобы в любых обстоятельствах… была возможность… Свободной, чтобы в один прекрасный день понять, чем еще они могут сделаться друг для друга.

Да пошло оно все…

Захочет поговорить – пусть звонит. Оставив на подоконнике пустой стакан, Страйк начал пробираться сквозь толпу, но гости сами расступались, ошарашенные его сумрачным видом.

Делая поворот в танце и глядя в никуда, Робин заметила, что Страйк уходит. Распахнулась дверь; он исчез.

– Отпусти меня.

– Что?

Она вырвалась, опять подхватила юбку, чтобы не запутаться, и полушагом-полубегом устремилась к выходу, едва не сбив с ног своего отца и тетушку Сью, которые чинно вальсировали у нее на пути. Мэтью остался стоять в центре зала, а Робин под изумленными взглядами гостей уже выскочила за дверь, которая только что захлопнулась у нее перед носом.

– Корморан!

Заслышав свое имя, он обернулся, хотя уже преодолел половину лестницы. Ему нравилось, как струятся ее волосы из-под венка йоркширских роз.

– Ну, поздравляю.

Она спустилась еще на пару ступенек; у нее застрял ком в горле.

– Ты действительно хочешь, чтобы я вернулась?

Страйк натужно улыбнулся:

– Я мчался сюда черт знает сколько, подгоняя Штыря, который, что-то мне подсказывает, ради меня угнал «мерседес». Мне бы не хотеть твоего возвращения!

Она засмеялась, хотя на глаза навернулись слезы.

– Штырь тоже здесь? Что же ты не привел его с собой?

– Кого? Штыря? Да он бы тут обчистил все карманы, а потом вытряхнул гостиничную кассу.

Не сдержавшись, она еще посмеялась, но слезы уже брызнули из глаз и покатились по щекам.

– Где собираешься спать?

– В машине, на обратном пути. Штырь сдерет с меня три шкуры за такую поездку. Ну, не важно, – ворчливо добавил он, когда Робин только раскрыла рот. – Если ты вернешься, это окупится. С лихвой.

– Но теперь я потребую контракта, – сказала Робин с жесткостью, опровергаемой ее взглядом. – По всей форме.

– Считай, он у тебя в кармане.

– Ну ладно уж. Тогда прощаемся до…

До какого срока? Ведь ей предстояло на пару недель уехать в свадебное путешествие.

– Сигнализируй, – сказал Страйк.

Он развернулся и опять двинулся вниз.

– Корморан!

– Что?

Робин устремилась вниз и остановилась на ступеньку выше. Теперь их глаза были на одном уровне.

– Я хочу во всех подробностях услышать, как ты его задержал.

Страйк улыбнулся:

– Успеется. Скажу только: это все благодаря тебе.

Ни один из них не смог бы поручиться, кем был сделан первый шаг, – а может, обоими одновременно? Не соображая, что делают, они крепко обнялись: подбородок Робин уткнулся в крепкое мужское плечо, а лицо Страйка утонуло у нее в волосах. От Корморана пахло потом, пивом и медицинским спиртом, а от нее – розами и все теми же легкими духами, аромата которых ему так не хватало в последние дни, когда его помощница больше не появлялась в конторе. Прикосновение было и новым, и знакомым, как будто он обнимал ее уже не раз, просто очень давно, и, сам того не зная, долгие годы тосковал по этому ощущению. Через прикрытые двери зала доносилось:

Так же стремительно, как Страйк и Робин потянулись друг к другу, сейчас они отпрянули. Лицо Робин было мокрым от слез. На какой-то безумный миг у Страйка возникло желание сказать: «Уедем вместе», но существуют такие слова, которых не взять обратно и не забыть, – такова, как он понимал, была и эта короткая фраза.