– Ты, кажется, подумала обо всем, – горько рассмеялся Джон.

Она сделала рукой легкое, беспомощное движение; это напомнило ему всю беспомощность и нежность, которую он так любил в ней когда-то и которая теперь только раздражала его.

– А, хорошо. Ты уезжаешь и предоставляешь мне право объясняться со всеми, – сказал он вне себя от гнева. – Прекрасное развлечение для меня!

– Джон, – воскликнула Каро, – мы расстанемся скоро, очень скоро!.. Мы были женаты четыре года. Мне двадцать три, а тебе двадцать семь. Жизнь сулила нам так много прекрасного, и ничего не сбылось из всех ожиданий. Эти годы прошли бесследно. Ты изменял мне, а я была холодна к тебе, не могла простить твоих поступков – по нашей вине мы дожили до этого объяснения сегодня. Мы не можем продолжать…

– Я могу… я мог бы… – начал он.

– А я не могу. У меня не осталось никаких чувств к тебе, никакой любви. Дай мне уйти от тебя мирно, расстанемся друзьями.

Ее слова «дай мне уйти» тронули Джона, разбудили в нем воспоминания. Он остановился около нее, тяжело дыша, и она заметила, что он дрожал.

– Каро, – сказал он очень тихо, – Каро, моя дорогая, маленькая Каро.

Она отпрянула от него.

– Молчи, молчи, я не могу этого перенести.

– Ты должна выслушать меня. Я хочу, чтобы ты выслушала меня. Я люблю, я буду любить тебя новой любовью. Я ведь так обожал тебя, Каро!

Каро посмотрела на Джона сквозь слезы, покачав головой, и слова ее падали вместе со слезами:

– Оставь меня… дай мне уйти… я не могу вынести этого. Все прошло: любовь, гордость, вера.

И он внезапно понял, что прошлого не вернуть, что он взывал о том, чего уже не было.

Он отошел от Каро, готовый расплакаться.

– Хорошо, – проговорил он с усилием, – может быть, я виноват, но я получил по заслугам. Я уйду, я не могу видеть, как ты уезжаешь! Прощай!

Она старалась произнести что-то и не могла; она почувствовала, как Джон взял ее руку, затем услыхала, как захлопнулась дверь.

Он ушел.

На лестнице Джон встретился с тестем. Они поздоровались: сэр Джорж – с улыбкой, Джон – с мрачным лицом.

Джон никогда не любил старика, так как был жертвой его остроумных насмешек, и, как всякий тщеславный человек, не умел смеяться над собственными недостатками. Насмешки своего тестя он считал глупыми.

Сэр Джорж был поражен странным поведением своего зятя. Сэр Джорж женился на матери Каро, потому что она была очень красивой. После двух лет замужества она умерла при рождении дочери. Жена надоела ему в первую неделю совместной жизни, и после ее смерти ему никогда не приходила в голову мысль о возможности вторичной женитьбы.

До семилетнего возраста дочери он не обращал на нее внимания, пока не явился однажды в детскую и не сделал при этом случайного открытия, что девочка была худенькой и очень хорошенькой. И он занялся ее воспитанием, путешествовал с ней, следил за ее образованием.

Когда Каро исполнилось девятнадцать лет, она влюбилась в обаятельного и красивого Джона Клэвленда. Сэр Джорж был в отчаянии, но дал свое согласие. Джон был прекрасной партией и наследником титула. Каро очень любила его, и он отвечал ей взаимностью. Было бы безумием противиться их браку, а сэр Джорж никогда не противился неизбежному. Но он знал Джона и предугадывал будущее, понимая, что и Каро скоро обнаружит истину. Он жалел ее, так как был уверен, что это неизбежно случится, и относился к Джону с некоторым предубеждением. Но Джон отчасти нравился ему: он был таким красивым, легкомысленным, физически сильным и так безмерно любовался самим собой.

Сэр Джорж был высокого роста, со светлыми волосами песочного цвета, которые так медленно седеют, переходя в светлое серебро, с загорелым лицом, тонкими губами, прелестной улыбкой и голубыми глазами. Он одевался моложаво и был прекрасным спортсменом. Обладал большим состоянием и дал Каро крупное приданое после ее свадьбы. Гордость, остроумие, любознательность, спокойная вежливость были отличительными чертами его характера. Он провел бурную, интересную жизнь и был большим эгоистом.

Медленно поднимаясь по лестнице в комнату Каро, он почувствовал волнение за дочь и был оскорблен за нее.

Окна были открыты, и лучи заходящего июньского солнца розовыми полосами ложились на маленький письменный стол из черного дерева и широкую кушетку с большими мягкими подушками. Маленькая собачка побежала ему навстречу. Он поднял ее, погладил и затем спустил на пол.

– Славная собачка. Откуда она у тебя? – приветствуя дочь, спросил сэр Джорж.

– Джон подарил ее мне.

Сэр Джорж сел и снова погладил собаку, все время думая: «Как я начну говорить с Каро?»

Каро сама помогла ему, начав разговор.

Она подошла к кушетке, села на нее и сказала:

– Папа, завтра я оставляю Джона.

Сэр Джорж все еще продолжал гладить голову собаки.

– Ты уверена, что имеешь основание поступать таким образом? – спросил он, не глядя на нее.

– Да, я уверена. Ты, наверно, слышал о миссис Беннет?

– Конечно. Но это не важно, ведь такая связь будет продолжаться недолго.

– Это продолжалось уже слишком долго, и то обстоятельство, что она не имела особого значения для Джона, еще больше унижает меня.

Сэр Джорж посмотрел в темные золотистые глаза собачки, которая уставилась на него.

– Я думал, – сказал он наконец, – что ты однажды уже обсуждала с ним этот вопрос и что Джон разошелся с миссис Беннет, но, видно, я ошибся.

Каро рассмеялась тихим, невеселым смехом.

– Ты, наверное, знаешь лучше меня все подробности этой маленькой скандальной истории, но конца ты, видно, не знаешь. Джон разошелся с ней, и я помирилась с ним, но на прошлой неделе миссис Беннет прислала мне письма, которые она получала от Джона в течение последних трех месяцев.

– Такие женщины, дорогая моя, всегда способны на подлость, – мягко сказал сэр Джорж.

В глубине души он испытывал к Джону презрение, смешанное с жалостью.

Спокойным голосом Каро продолжала объяснять отцу:

– Надеюсь, ты поверишь моим словам. Даже после получения писем я старалась беспристрастно обсудить этот вопрос. Не только из-за того, что Джон не сдержал своего слова и изменял мне, но потому, что я узнала, как он низок, я не могу оставаться. Я просила, чтобы в наших отношениях никогда не было лжи, но все оказалось лишь ложью и обманом!

– Надеюсь, ты не поступила опрометчиво? – спросил сэр Джорж. – Очень трудно прощать, моя дорогая, но еще труднее сознавать, что ты не достоин прощения. Знаешь, Каро, при примирении женщина требует, чтобы жизнь продолжалась по-старому, и глубоко оскорблена, когда недостойный супруг снова поступает так, как свойственно его натуре. Она не хочет понять, что он не может поступить иначе, что она сама скоро разочаровалась бы в нем, если бы он изменился! Что думает Джон по этому поводу?