Принцесса Востока - Оливия Уэдсли

– Я знал, что объяснения неизбежны, – объявил Клэвленд, а потом выдержал минутную паузу, словно подыскивая подходящие слова. Когда он заговорил снова, в его хорошо поставленном голосе зазвучали едва различимые нотки вызова: – Во всяком случае, я думал, что женщинам такие разговоры необходимы. Нужно же поставить все точки над i.

Если он и надеялся услышать ответ на свое провокационное замечание, то ошибся. Откинув голову, Каро неподвижно замерла в венецианском кресле с высокой спинкой, опершись стройной рукой на резной деревянный подлокотник, потемневший от времени.

Внизу, под окнами, загудел рожок автомобиля. Где-то оркестр наигрывал красивый мотив – что-то испанское.

«Вероятно, музицируют в Грин-парке… А может, это пожарный оркестр», – подумал Клэвленд.

Стоило ли затевать ссору в такой прекрасный летний день? Начинать этот ненужный, утомительный разговор? Ведь так легко все можно уладить. Он взглянул на свое отражение в зеркале и аккуратно поправил галстук.

Скучающий взор его снова остановился на Каро. Время шло, а она молчала, застыв, словно прекрасная статуя.

– Ну? – поинтересовался он.

Каро взглянула на него со странным выражением, и Клэвленд невольно подумал о том, какие у нее красивые глаза. Он вспомнил, что всегда любовался ее «необыкновенными глазами». Они были действительно необыкновенные: глубокие, прозрачные и зеленоватые, с ясным, почти детским выражением.

– Джон, – мягко сказала Каро, – о чем ты думаешь?

Мальчишеская улыбка озарила лицо Клэвленда, придавая ему какое-то странное очарование. Он подошел к Каро и остановился около нее.

– О твоих глазах, – сказал он. – Знаешь, дорогая, они… они такие замечательные.

Несмотря на улыбку, он был настороже и, заметив странное выражение ее ясных глаз, внезапно нахмурился, отошел и быстро произнес сквозь зубы:

– Боже! Неужели мы не перестанем думать об этой проклятой истории?! Неужели ты не можешь понять меня?! Я не знаю, как объяснить тебе, но, видишь ли, мужчина может увлекаться другой женщиной, и это совершенно не влияет на жизнь, на его любовь, на его настоящую любовь к жене.

– Я могу этому поверить, – сказала Каро, – я могу даже с этим согласиться.

– В таком случае, дорогая, если ты можешь понять, то почему же не забыть обо всем раз навсегда и продолжить нашу прежнюю жизнь? Если ты все понимаешь, то зачем мы спорим о пустяках?

– Мы не спорим о пустяках, – прервала его Каро, – мы вообще не спорим, мы стараемся обсудить вопрос о твоей и моей совместной жизни.

– Опять все сначала, – с раздражением заметил Клэвленд.

С резким движением он отошел от нее.

– Мы еще ни разу не обсуждали этого вопроса, – ответила Каро.

Она встала и подошла к Джону, который стоял у окна, сердито глядя на улицу. Она молча посмотрела на него, изучая его лицо.

Он с некоторым удовлетворением почувствовал ее пристальный взгляд, так как гордился своей наружностью. Его внешность во многом помогала ему в жизни, особенно в отношении женщин.

Каро решительно прервала его размышления. Его красивая наружность давно перестала нравиться Каро.

– Джон, – произнесла она очень спокойно, – наша совместная жизнь не может больше продолжаться.

Он обернулся к ней резко, с низко наклоненной головой, словно дикий зверь, готовый к прыжку. Его гневный взгляд был устремлен на нее.

Каро побледнела. Джон дрожал от бешенства. Несвязные слова срывались с его уст.

– И, – продолжала Каро ясным, но тихим голосом, – я ухожу от тебя. По крайней мере на некоторое время. Я уезжаю завтра.

– Неужели? – спросил Джон хрипло. – Ты уезжаешь? Я не допущу этого. Ты думаешь, что я позволю тебе поступить таким образом и сделать меня всеобщим посмешищем? Ты так много говорила о долге, чести, сдержанности, совести и тому подобной чепухе. Может быть, ты повторишь все это себе самой? Я поступил глупо – я ничего не отрицаю – и сознался тебе, что жалею о случившемся, я сделал все что мог. Разве твоя собственная совесть безукоризненно чиста, не правда ли?!

– Да, чиста, – сказала Каро страстно, обернувшись к нему при его последних словах. – Ты это знаешь, в глубине души ты никогда не сомневался, что я и Чарлз были лишь друзьями. Да, я нуждалась в друге в то ужасное, тягостное время, когда ты был влюблен в Сильвию Беннет, когда тебе было безразлично, что все знали, говорили об этом и что я так страдала.

Джон стоял неподвижно, то бледнея, то краснея, с вызовом во взоре и гневной улыбкой.

– Мы решили не говорить о прошлом. По крайней мере я был уверен, что все забыто. Но теперь я убеждаюсь, что все твои уверения о прощении – лишь пустые слова. Но, во всяком случае, ты могла бы не напоминать мне каждый раз об этом прошедшем эпизоде, из-за которого ты оставляешь меня.

– Нет, – ответила Каро тем же ровным, холодным голосом. – Я не настолько безрассудна и несправедлива. Я ухожу от тебя из-за того, что ты не сдержал своего слова, которое ты дал мне.

– Каким образом? – спросил он резко.

Каро снова посмотрела на него с тем странным выражением, которое он прежде заметил в ее глазах, когда стоял около нее.

– Каким образом? – повторил он враждебно.

– Три месяца назад, когда мы ужасно поссорились, – сказала она, – ты обвинил меня, что я люблю Чарлза Форсайта. Ты выразился более грубо, более низко. Потом ты просил у меня прощения, клялся мне, что сам не верил в свое обвинение. Ты знал, что был неправ тогда, а сегодня, после всего, ты опять намекаешь на это. Я никогда не прощу тебя. Это так низко, подло и достойно презрения! Ты знал, что Чарлз защищал тебя всегда, так как был твоим другом и хотел предотвратить трагическую развязку, предвидя, чем должен кончиться такой брак, как наш. Ты знал, с какой чуткостью и благородством Чарлз делал все для нас, и ты оскорбляешь его и меня таким обвинением, желая унизить меня и оправдать свою собственную измену.

Густая краска залила лицо Джона.

– Это подло с твоей стороны все время напоминать о том же! – крикнул он вне себя. – Я уже говорил тебе и снова говорю то же самое – я жалею, что Сильвия Беннет не умерла. Я ненавижу ее, ненавижу одно напоминание о ней!

– О, Джон! – прервала Каро с презрением. – Мы не должны разговаривать таким образом – я не допущу этого. Я должна была сказать тебе раньше и жалею, что не сказала. Я знаю всю правду, знаю, что ты вернулся к Сильвии, даже знаю, сколько раз ты виделся с ней за последние месяцы. А ты ведь по собственной воле поклялся мне никогда больше не встречаться с ней.

Резкое восклицание сорвалось с уст Джона. Он закусил губу, и тонкая полоска крови показалась на ней под рядом белых зубов. Лицо его побледнело и выглядело испуганным и смущенным.