— Известно.

— Так вот, ваша светлость: из этих двенадцати бутылок вина, которое наследный принц отведал и которое нашел восхитительным, ныне осталось всего две.

— Ах, вот как!

— Одна из них еще обретается в погребах короля Людовика Шестнадцатого.

— А вторая?

— Ах, ваша светлость, — отвечал метрдотель с торжествующей улыбкой: он чувствовал, что после долгой борьбы, которую он выдержал, приближается час его победы, — вторую-то бутылку украли!

— Кто же ее украл?

— Один из моих друзей, эконом покойного короля, который был многим мне обязан.

— А-а! И он отдал ее вам!

— Ну, конечно, ваша светлость! — с гордостью заявил метрдотель.

— И что же вы с ней сделали?

— Я бережно отвез ее в погреб моего хозяина, ваша светлость.

— Вашего хозяина? А кто в ту пору был вашим хозяином, сударь?

— Его светлость принц-кардинал Луи де Роан.

— Ах, Бог Ты мой! В Страсбурге?

— В Саверне.

— И вы послали туда за этой бутылкой для меня! — вскричал старый маршал.

— Для вас, ваша светлость, — сказал метрдотель тем же тоном, каким сказал бы: «Неблагодарный!»

Герцог де Ришелье схватил старого слугу за руку с криком:

— Прошу прощения, вы — король метрдотелей!

— А вы хотели прогнать меня! — ответил тот, сделав непередаваемое движение головой и плечами.

— Я заплачу вам за эту бутылку сто пистолей!

— И еще в сто пистолей обойдутся господину маршалу дорожные расходы, что составит двести пистолей. Но его светлость подтвердит, что это даром.

— Я подтвержу все, что вам будет угодно, а пока что с сегодняшнего дня я удваиваю ваше жалованье.

— Дело вовсе того не стоит, ваша светлость: я только исполнил свой долг.

— А когда появится ваш гонец стоимостью в сто пистолей?

— Судите сами, ваша светлость, тратил ли я время даром: когда вы, ваша светлость, дали распоряжение насчет обеда?

— По-моему, три дня назад.

— Для гонца, который гонит во весь опор, нужны двадцать четыре часа, чтобы доехать, и двадцать четыре часа, чтобы вернуться.

— Вам оставалось еще двадцать четыре часа. Как же вы употребили эти двадцать четыре часа, король метрдотелей?

— Увы, ваша светлость, я их потерял. Мысль о вине пришла мне в голову только на другой день после того, как вы вручили мне список гостей. А теперь рассчитаем время, которого требует дело, и вы, ваша светлость, увидите, что, попросив у вас отсрочки всего лишь до пяти часов, я только попросил насущно необходимое время.

— Как? Бутылка еще не здесь?

— Нет, ваша светлость.

— Боже мой! А что если ваш савернский собрат так же предан его светлости принцу де Роану, как вы преданы мне?

— Что же из этого, ваша светлость?

— Что, если он откажет вам в бутылке, как отказали бы вы сами?

— Я, ваша светлость?

— Ну да! Я полагаю, что вы не отдали бы такую бутылку, будь она в моем погребе?

— Смиренно прошу у вас прощения, ваша светлость, но если бы один из моих собратьев, который должен был бы принять короля, попросил бы у меня бутылку вашего лучшего вина, я ее отдал бы ему в ту же секунду.

— Ах, вот как! — с легкой гримасой произнес маршал.

— Ведь помогая другим, помогаешь себе, ваша светлость.

— Что ж, вы меня почти успокоили, — со вздохом сказал маршал, — но ведь нам грозит еще одна опасность — Какая же, ваша светлость?

— А вдруг бутылка разобьется?

— О, ваша светлость, не было случая, чтобы кто-нибудь разбил бутылку вина стоимостью в две тысячи ливров!

— Я был не прав. Не будем больше говорить об этом. А теперь скажите, в котором часу приедет ваш гонец?

— Ровно в четыре.

— В таком случае что помешает нам пообедать в четыре? — гнул свою линию маршал, упрямый, как испанский мул.

— Ваша светлость! Моему вину необходим час, чтобы отстояться, и это еще благодаря способу, который изобрел я сам, а не то мне понадобились бы целых три дня.

Побежденный и на сей раз, маршал в знак своего поражения отвесил своему метрдотелю поклон.

— К тому же, — продолжал тот, — гости вашей светлости, зная, что будут иметь честь обедать с его сиятельством графом Гаагским, явятся лишь в четверть пятого.

— Это что-то новенькое!

— Конечно, ваша светлость. Ведь гости вашей светлости — это его сиятельство маркиз де Лоне, ее сиятельство графиня Дю Барри, господин де Лаперуз, господин до Фавра, господин де Кондорсе, господин Калиостро и господин де Таверне.

— Так что же?

— Займемся ими по порядку, ваша светлость; господин де Лоне едет из Бастилии [5], а по причине гололедицы на дорогах от Парижа сейчас три часа езды.

— Да, но он выедет после того, как отобедают узники, а обедают они в двенадцать; уж кто-кто, а я-то это знаю [6]!

— Простите, ваша светлость, но с тех пор, как вы, ваша светлость, побывали в Бастилии, обеденный час изменился, и теперь Бастилия обедает в час дня.

— Люди учатся каждый день, благодарю вас. Продолжайте.

— Графиня Дю Барри едет из Люсьенн — это бесконечный спуск по голому льду.

— Ну, это не помешает ей быть точной! С тех пор, как она стала всего-навсего любовницей герцога, она изображает из себя королеву только с баронами. Но поймите же и вы: я хотел пообедать рано, потому что господин де Лаперуз отбывает сегодня вечером и не захочет опаздывать.

— Ваша светлость! Господин Лаперуз сейчас у короля; он беседует с его величеством о географии и космографии. Не так-то скоро король отпустит господина де Лаперуза.

— Возможно…

— Это уж наверняка, ваша светлость. То же самое будет и с господином де Фавра, который сейчас у его высочества графа Прованского и который несомненно беседует с ним о пьесе господина Карона де Бомарше.

— О «Женитьбе Фигаро»?

— Да, ваша светлость.

— А знаете, ведь вы человек начитанный!

— В потерянное мною время я читаю, ваша светлость.

— Теперь у нас на очереди господин де Кондорсе, который в качестве математика уж верно не откажет себе в удовольствии похвалиться своей точностью.