И она опять меня обругала. Бет знает, до какой степени я ненавижу ее сквернословие. Прошло уже две недели, как мы расстались, а она не может обойтись без ругани.

Через распахнутую дверь кухни я вижу, как Эмма, наклонившись, тянется к нижней полке посудомоечной машины. Обтянутая черным облегающим платьем фигура… У меня начинает кружиться голова: обнаженная Эмма, обнаженная Бет… все смешивается.

Я глубоко втягиваю воздух, стараясь дышать размереннее.

— Твой взгляд во мне дырку прожжет. — Эмма оборачивается, смотрит на меня. Задирает подол и стягивает платье через голову. Теперь на ней только чулки. Трусиков нет, одни подвязки и крошечный лифчик. Она делает всего шаг, и меня пронизывает волна возбуждения. Рассудок велит: спасайся, прочь отсюда! Увы, слишком поздно. Будь я честнее, сделал бы это несколько месяцев назад. Поэтому сейчас я отпускаю на волю первобытные инстинкты, которые подсказывают мне взять ее прямо на стильном белом покрытии кухонного пола. Прежде чем я это осознаю, она уже опускается на колени и расстегивает застежку на брюках. Я зажмуриваюсь. Одной рукой опираюсь на дверной косяк, другой — придерживаю ее голову, мои пальцы впиваются в ее светлые длинные волосы.

В тот миг, когда я только увидел ее, вот тогда проблемы и возникли. Однажды вечером мы с сослуживцами пришли на поздний ужин в ресторан, где она работала.

Она начала со мной заигрывать. Подмигивания, улыбочки. Сначала я подумал, мне все мерещится, но Мэтт, мой бизнес-партнер, зажал меня у туалета.

— Не надо, приятель, — сказал он.

— Что не надо?

— Не ведись. Тебе так польстило, что перед тобой крутит задницей эта белобрысая телка, что ты весь вечер прячешь под столом обручальное кольцо.

— Вовсе нет.

— Не будь козлом, Адам. Подумай о Бет.

К тому времени, когда такси везло нас с Эммой к ней домой, мое обручальное кольцо перекочевало в карман. Выбор был сделан. Я думал о Бет — о моей великолепной, верной, талантливой жене, о женщине, которая ежедневно восхищала и радовала меня; о женщине, которую я любил. Даже сейчас. Я действительно думал о ней — но как-то урывками.

Из всех женщин на моей памяти Эмма была самой отвязной. На заднем сиденье такси она уселась ко мне на колени и наманикюренными пальчиками уцепила яйца. В ее руках я ощутил себя слабым, беспомощным.

И сейчас, по прошествии нескольких месяцев, я по-прежнему оставался слабым сорокатрехлетним мужчиной, который причинил жене такую боль, что не представляет, как это можно исправить. И поэтому решил просто забить на все и позволить себе радость фантастического, невероятного секса с новой, более молодой любовницей.

Прекрасный сентябрьский вечер. Еще рано, а я уже свободен. Вывожу машину с подземной парковки.

Справа, за рекой, колесо обозрения, кабинки с беззаботными туристами. Прежде по пятницам я пересекал реку и ехал домой — после проведенной в городе недели. Восемь месяцев назад мы с Бет решили снять квартиру моего брата Бена на тот год, который он решил провести за границей. Обе стороны остались довольны сделкой. Мы платим за квартиру куда меньше, чем стоит аренда, просто покрываем коммунальные расходы, а Бен спокоен за свое жилье. Мы планировали, что в рабочие дни будем ночевать здесь. Мне не потребуется тратить время на дорогу от дома до работы, а Бет сможет наслаждаться красотами Лондона и писать свои песни. Новая обстановка, новые впечатления — вот что мы планировали.

Сейчас я сворачиваю на восток, направляясь в район доков, к маленькой квартирке на берегу, намереваясь заночевать именно здесь. Я планировал провести ночь без Эммы, дать себе остыть, заказать еду с доставкой, включить спортивный канал и уставиться в телевизор.

Почему же я выезжаю на шоссе и направляю автомобиль в сторону того здания, которое привык называть домом?

Набираю номер. Бет просто убьет меня, если я заявлюсь без звонка. Представляю, как корчусь под лучом ее пронизывающего взгляда. Однако мне нужна эта встреча — чтобы постараться все объяснить. Еще не знаю, что скажу, но мне больше не по силам выносить ее ненависть.

Телефон щелкает, и я слышу голос: «Вы звоните в дом Адама и Бетти Холл. Извините, мы не можем подойти к телефону. Пожалуйста, оставьте сообщение, мы вам перезвоним».

Я набираю другой номер, надеясь, что со мной захочет поговорить еще один человек, которому я причинил боль.

Она снимает трубку на третьем звонке.

— Да, папа.

— Привет, Мег. — Я не рискую назвать ее прозвищем.

«Тыковка». — Как дела?

Сердце колотится.

— Хорошо — насколько это возможно, если отец — урод.

У меня перехватывает горло.

— Да, я заслужил. Прости.

— Заслужил. И что изменят извинения? Ты все еще с… этой?

Она очень похожа на меня: мои глаза, мои длинные ноги, волосы цвета, который Бет называет каштановым.

Мои гены. Зато все, что касается характера, в ней от Бет. И пустым словам она не верит.

Поэтому я коротко отвечаю:

— Да.

— Отлично. И зачем ты звонишь?

— Ты моя дочь, Мег. Я бы хотел тебя увидеть. Пожалуйста.

— А зачем? Представишь меня своей шлюшке?

Будем изображать дружное семейство?

Меня передергивает. Моя дочь тоже сквернословит.

— Я…

— Знаешь, папочка, ты бы не ковырялся в ране!

Еще не зажила. Ты не тот человек, за которого я тебя принимала. — Я прямо вижу, как она трясет головой.

— Ты просто не тот человек.

Я прикусываю задрожавшую губу. Она права.

— Прости.

— Бла, бла, бла… — И она вешает трубку.

Я съезжаю к обочине. Содержимое желудка оказывается на краю шоссе А13. Достается и дверце моего обожаемого «лексуса». В ушах эхом отдаются слова давно умершей матери: «Надеюсь, ты гордишься собой, Адам». Я вытираю рот рукавом рубашки, смотрю на мчащийся мимо транспорт, а потом на небо.

Мег ненавидит меня. Я вляпался. И вляпался всерьез.

Дом ничуть не изменился. Не знаю, почему я ждал чего-то другого. Отрезок времени, пока меня здесь не было, не дольше обычного отпуска, однако жизнь дала крутой вираж. Машины Бет нет на подъездной дорожке, и я гадаю, использует ли она гараж, когда там освободилось место от моего автомобиля. Закидываю в рот мятную жвачку и, не раздумывая о том, что буду делать, выхожу из машины.

Под пальцами надрывается звонок. Тишина. Набираю номер. Автоответчик. Ключи у меня есть, но… Иду к гаражу, заглядываю в боковое окошечко. Автомобиля нет, выходит, она точно уехала. Тыльной стороной ладони протираю стекло и заглядываю внутрь.

По бокам аккуратные ряды полок, все убрано. Никто не посягнул на место для моего любимого авто — того самого, на пассажирской дверце которого сейчас засохла блевотина.