Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мой командирвоенного крыла Петя за дело взялся сурово. Дисциплина железная везде. Никифор, безопасник из Петербурга, очень его хвалит.
Твердой рукой за горло взяты соседние губернии, Нижегородская и Вятская. За ними общины из марийцев, чувашей, мордвы попросились под крылышко. Не все, конечно, а кого давят и обижают, в первую очередь. Мы не отказываемся защитить, даже наоборот, делаем это показательно. Народы Поволжья еще не обрусели. Многие и русского языка не знают. Есть там своя «элита», которая предана царю-батюшке, но нам она не помеха. Везде теперь наши представители, которые руководят процессом за долю малую. С татарами и башкирами добрососедский нейтралитет. Мы им помогаем скот, мясо и шкуры пристраивать. Защищаем от обмана. Многие хотят кинуть неграмотных инородцев. Наказываем купцов иногда совсем жестко и показательно. Зато при сложных случаях обращаются к нам, а не в суд.
А вот с Москвой в начале лета случилась война. Точнее, с криминальным миром. Я был против залезать в эту кашу, но решению помог случай.
В начале лета Алену вызвали к Александре Федоровне с мешками трав. Императрица беременна на последнем сроке и желает видеть рядомдоверенного человека. Не хотела Алена ехать, вся извелась беспокойством за меня.
— Понимаю, что надо, — не отпускает она мою шею, — только сердце неладное чует. И для тебя и для меня.
— Хорошо, давай представим, что ты не поедешь, — кусаю я губу, — сказаться больной недолго.
— Тоже плохо. Она там бедная ждать будет, спрашивать. А я здесь останусь. Расположения царского больше не видать. Понимаю, надо ехать. Только ты уж будь мил, не лезь без меня, куда не надо.
— Не сомневайся.
Супруга пишет регулярно. Лечение, по ее пониманию, проходит удачно. Жалуется, что придворные дамы развлекаются плетением интриг. Но моя уворачивается от всех хитросплетений и дружит с царицей. Я дал ей в сопровождение пару человек для охраны и еще двое служанок с ней.
А я вот загрустил. Ее предчувствия передались мне. Тогда решил сосредоточиться на текущих делах. Нужно было наличные получить для расчета с народом. Сначала думал съездить в Питер, проведать Алену, взять денег у Веретенникова, а заодно проверить дела в компаниях, но сроки поджимали. И я решил, что Москва ближе, чем Питер. К тому же и половина лимита денег не выбрана.
Поехали мы с Игнатом вдвоем на станционных лошадках в древнюю столицу. Когда-то берем почтовых, что дорого, а где-то договариваемся с ямщиком. Из вещей у нас один мой саквояж, да сумка переметная у Игната, которая нелепо смотрится вместе с дорогим сюртуком и цилиндром.
По своей территории ехать удобно. Там мигнут, здесь доложатся. Но Москва недалеко.
Задерживаться не планировалось. Остановились на постоялом дворе. Вполне приличный хозяин и половые. Утром накормили рябчиками и куском поросенка. Напились чаю со сливками. Половой поймал нам извозчика.
Утренняя Москва имеет свое обаяние. Булочники и молочники кричат. Копыта стучат по мостовой. Воздух чистый.
Без всяких проволочек я деньги получил лично в кабинете директора, пока пил с ним кофий. Раскланялись и с тяжелым саквояжем двинулись искать ямщика. Игнат настаивал на ночевке в гостинице или доходном доме. Я решил, что лучше остановиться поближе к дому. Успели бы за остаток дня добраться поближе к трактиру Алексея-старообрядца.
В Москве тысяча восемьсот двадцать седьмого года около трехсот тысяч жителей. Но не следует думать, что это маленький город. Он силен пригородами, как и Мереславль. Население Мереславской губернии по переписи одна тысяча семьсот девяносто девятого года такое же, как в две тысячи двадцатом. Тот же миллион двести тысяч человек. Только распределены они не так. Сейчас большая часть живет не в городах, а в окрестных деревнях. Буквально, в шаговой доступности. Город, это просто офис, где сидит начальство, продают товары. А деревни, это спальные районы, производственная база. Если город не рядом, то села играют роль перевалочных пунктов для товаров и рабочей силы. В них, чтоб далеко не ходить, строят заводы и фабрики. Там же, рядом с цехами, живут купцы-заводчики.
Довольно скоро мы наняли пролетку до первой загородной станции. Остался позади деловой центр. Потянулись окраины. Громким цоконьем оглашаем узкие мощеные улочки. Я уже предвкушал наслаждение летней природой и крынкой свежего молока на станции, как лошади дернулись.
Мы резко встали в конце какой-то узкой темной улочки со стертыми камнями мостовой. Все произошло в две секунды. На узде висел бородатый оборванный мужик. Ямщик наш закрыл голову руками и вжался в колени. С обеих сторон к нам бежали еще четверо. Ближайший, огромный чернобородый мужик, с перекошенным лицом и безумными глазамиподнял кистень.
Я даже на Игната не посмотрел. Нырок руками в ступени и далее на землю. Над головой полетели щепки от пролетки. С собой только нож и пистолет Эгга с двумя вертикальными стволами. Но его еще достать надо. Не успею, следующий удар будет точным. Куда бы он не пришелся, кистень-это не шутки. Ногу или руку сломает на раз.
Лежа на боку я пнул по босой ноге. Мужик не упал, но удар снова попал в пролетку и был тише. Я разглядел за босыми огромными ступнями чьи-то начищенные сапоги. И перекатился глубже под днище. Краем глаза отметил, что Игнат рубится с двумя. Один уже лежит и смотрит на меня неживым глазом.
Я выдернул пистолет. Услышав щелчок взводимого курка, кто-то шикнул. Замелькали сапоги и мой саквояж с деньгами, удаляясь в сторону подворотни.
Расстояние до сапогов уже семь метров. Я перевернулся на спину из-под пролетки и снизу вверх выстрелил в огромного мужика. Тот мелко засеменил ногами назад, но не упал. Я перевернулся на живот и пустил пулю между лопаток убегавшему. Обладатель сапог упал, вытянув руки с саквояжем вперед.
К моему удивлению, здоровяк пришел в себя. Я крутанулся на бок и за колесо. Кистень выломил несколько спиц. Рука выдернула нож. Как тюлень, я рывком на животе перескочил на другую сторону и поднялся за спиной Игната. Он сдерживал левой рукой одного, который двумя руками тянулся к горлу, а правой с кинжалом умудрялся отбиваться от топора.
Я обернулся. Здоровяк лез за мной верхом. На рубахе расползалось маслянистое бордовое пятно. Он поставил ногу на порожек и оперся руками на пролетку, наклонившись вперед. Я ударил ножом в основание шеи. Лезвие ушло за грудину. Мужик выпучил глаза, дернулся назад и осел наземь. Рукоять, которую я держал
