травля А. Платонова, вовлекшая в свою орбиту и А. Новикова. На творческом вечере А. Платонова, состоявшемся 1 февраля 1932 года и больше похожем на судилище, председательствующий П. Павленко (кстати, бывший «перевалец», ставший благополучным советским писателем) определил место А. Платонова «вне советской и писательской общественности». «Творческий вечер» свидетельствовал, что речь шла и о физическом выживании. В этой ситуации А. Платонов пытался отвести внимание от тех, кто попал в орбиту его писательской судьбы — от Б. Пильняка и А. Новикова. Подводя итог разговора о судьбе А. Новикова, Платонов заключал: «Нужно постараться сохранить его (А. Новикова — Т.Н.) для советской литературы. И если я потяну, то есть вероятность, что он будет полезным работником».

Однако сохранить А. Новикова не удалось. После шумных коллективных проработок он печатается все реже. Последняя его книга выходит в 1936 году в Смоленске. Потом были редкие публикации в журналах «Колхозник» и «30 дней», но их трудно отнести к числу художественных удач писателя. В коротеньких, маловыразительных зарисовках А. Новиков явно стремился быть «как все», писать «как надо», а между тем оставались неопубликованными уже готовые его крупные произведения. Так, в уже упоминавшейся антологии «Перевальцы» (1930) А. Новиков объявил о подготовленном к публикации романе «Резиденция свободомыслящих», о художественных достоинствах которого мы можем судить по опубликованному в антологии фрагменту «Любовь постороннего человека». Сатиру «Кустари слова» автор предлагал журналу «30 дней». М.Д. Эльзон называет в числе неопубликованных новиковских произведений повесть «Последняя буква» и роман «Республика победителей».

«Рукописи не горят», — утверждал герой М. Булгакова, но в XX веке они горели довольно часто. Надежда на разыскание названных произведений А. Новикова остается, но довольно незначительная. Возможно, что-то хранят спецхраны, архивы газет и издательств, с которыми сотрудничал писатель. Но долгие годы господства грифа секретности на делах репрессированных привели к тому, что не отысканы не только тексты А. Новикова, но и обстоятельства его ареста современниками достаточно долго излагались по-разному.

Так, в библиографическом словаре «Русские писатели. XX век» (М., 1998) М.Д. Эльзон, отметив, что причина ареста А. Новикова неизвестна, тем не менее сообщил, что в «Деле» есть «заявление писательницы Н.В. Чертовой 1938 года о том, что в Доме литераторов Новиков громко ее спросил: «Ты слышала, что десять тысяч большевиков написали письмо Сталину с требованием прекратить репрессии?»

Эту же версию со слов А. Явича излагает О.Г. Ласунский в книге об А. Платонове «Житель родного города» (Воронеж, 1999, с. 114–115). Но возможно, что период неясности и легенд закончен В. Шенталинским, в книге «Донос на Сократа» (М., 2001) изложившим развернутую историю ареста А.Н. Новикова. Она опять связана с доносом и с именем Сталина. Имя доносчика скрыто под кличкой «Богунец». Он сообщил, что 1 декабря 1939 года в квартире А. Платонова А. Новиков, предложив выпить за скорейшее возвращение арестованного сына Андрея Платоновича, затем провозгласил: «За погибель Сталина!» Реакция А. Платонова по вполне понятным причинам была резкой, однако не остановила спутника А. Новикова писателя Н. Кауричева, который его же и обвинил в трусости: «Все честные люди так думают, и ты не можешь иначе думать…»

Всем троим участникам этой злополучной истории пришлось держать ответ. В. Шенталинский рассказывает о том объяснении, которое был вынужден дать А. Платонов. Уточнив, что все произошло не в его квартире, а у Новикова (они жили через стенку), с возможной в его ситуации осторожной откровенностью (шли хлопоты об освобождении арестованного сына, и отец боялся повредить их исходу) Платонов пересказывает уже известное спрашивающим. В. Шенталинский предполагает, что это было объяснение в писательской организации, так как, по его словам, существует машинописный текст без подписи А. Платонова и с пометкой «Копия в НКВД». Он же сообщает, что «спустя много лет» этот документ прокуратурой признан не заслуживающим доверия, так как «в Учетно-архивном отделе КГБ никаких материалов Платонова не имеется».

А. Новикова арестовали в январе 1940 года. Хмельной антисталинский тост ставил точку в достаточно длительной «разработке» писателя. История ареста А. Новикова демонстрирует, сколь пристальным было внимание «компетентных органов» к писательской среде, сколь неусыпным был контроль за умонастроением «инженеров человеческих душ. К Делу» А. Новикова приобщены его раздраженные характеристики литературных дел, высказанные еще в 1935 году и тогда же сообщенные осведомителем. Доказательством его неблагонадежности послужили даже портреты Троцкого и Радека, некогда висевшие на стене его кабинета, «путанные», по определению осведомителя, замечания о кулаке и мужике, дружба с А. Платоновым. Компрометирующие материалы включают и негативную оценку повести «Причины происхождения туманностей», написанной еще в 1929 г. Истолкованная в нужном НКВД направлении, она стала «вещественным доказательством» в «Деле» писателя. Материалы допросов, приводимые В. Шенталинским, показывают заключительный аккорд следствия: «На очной ставке и Новиков, и Кауричев подтвердили свои террористические намерения по адресу Сталина. Пьяная болтовня уже выглядела как подготовка к величайшему покушению».

В заключении у А. Новикова развился легочный процесс, просьбы о помиловании, как водится, результатов не дали. Об условиях содержания арестованного и его психофизическом состоянии можно судить по фрагменту его письма к прокурору: «31 марта 1941 года мною открыт закон вечного движения». Это знак отчаяния и растерянности, подаваемый на краю гибели. На заседании Военной коллегии Верховного суда, где был произнесен смертный приговор гражданскому человеку, А. Новиков, отрицая обвинения во вредительстве, скажет о себе в духе времени, отразившемся в его произведениях:: «В революции я чуждым человеком не был». Но приговор обжалованию не подлежал. А. Новиков был расстрелян 28 июля 1941 года. Глубинные причины его гибели несомненны: А. Новиков оказался в числе тех, кто не смог безоговорочно принять удушения людей «вольного разума». Так писатель называл своих любимых героев.

Андрей Новиков был автором определенных пристрастий, которым он не изменял на протяжении всей творческой жизни. Его герои — в своем большинстве мужики, увиденные без привычной для русского интеллигента готовности идеализировать крестьянина. Верный перевальской установке видеть в жизни встречу старого и нового, А. Новиков фиксирует ее в своих произведениях.

С неизменной симпатией написаны степенные, хозяйственные мужики, живущие основательно и неторопливо. Они — сторонники долговременных, разумных преобразований. Однако «нуждаемость низового человека» не замыкает героев в быте, соображения практической пользы не заслоняют сути жизненных явлений, а лишь высвобождают силы человека для нужных преобразований. Быт в произведениях писателя — помощник созидания, а не специально создаваемое препятствие. Поэтому герой А. Новикова прост, но не простоват. Провинциальные мудрецы писателя стремятся разгадать мир. Даже война представляет для них бытийный интерес, так как они уверены, что «человека интересует все, что пока ему лично неведомо. Все,