Я умышленно старался описать жизнь Геббельса без литературных красот, то есть не указуя перстом на то, что есть добро или зло, истина или ложь. Иным читателям может показаться, что я под влиянием его речей стал питать к нему теплые чувства. Ничто не может быть столь далеким от правды. В ответ на подобные упреки я скажу следующее.

Нельзя писать о Геббельсе, как и о любом другом нацистском главаре, и полагать, что он может быть судим по закону нравственности. Общепринятые мораль и этика неприменимы к ним. Не хватит никаких виселиц, чтобы воздать им сполна за преступления. Бессмысленно указывать на какое-либо определенное зло вокруг Геббельса – вокруг него все было злом. Следовательно, необходимо рассматривать его жизнь и деяния, напрочь исключив нравственные соображения, – так же, как мы судим о спортсмене, состязающемся за приз: нам важно, добился ли он цели, установил рекорд или потерпел поражение. Вопрос остается открытым. Дух, которым были пропитаны его речи, не развеялся над руинами Третьего рейха. Геббельс надеялся, что его идеи переживут его, и, как вы поймете из книги, последние месяцы трудился в одиночестве над этой задачей. Почти все написанное им можно рассматривать как бомбу замедленного действия, как пропаганду, которая пускает корни в умах людей и приносит плоды лишь через пять, десять, двадцать лет.

Но даже это всего лишь часть проблемы, живым воплощением которой был Геббельс. Он не только заложил пропагандистскую бомбу замедленного действия с целью вернуть к жизни Гитлера через десять или двадцать лет – такой бомбой является внутренняя сущность его своеобразного пропагандистского творения. Если у Геббельса найдутся последователи, если им удастся одурачить толпы и подменить реальность, если падут барьеры между действительностью и пожеланиями горстки безумцев, если человеческие существа превратятся в роботов, созидающих и разрушающих по велению диктатора и его присных, если они будут плясать под дуду пропаганды, не ведая, что творят, бомба Геббельса взорвется. И тогда придет черед ядерных бомб, которые сметут всех нас в чудовищном, но очищающем катаклизме.

Весной 1945 года во время одной из страшных бомбардировок Берлина, за несколько недель до падения Третьего рейха, министр пропаганды открыл сейф в своем домашнем бомбоубежище, достал пожелтевшую от времени фотографию и показал ее своим помощникам. На ней был пятилетний Пауль Йозеф Геббельс в темном бархатном костюмчике с белым кружевным воротничком. Худенький мальчик с несоразмерно крупной головой и большими серьезными глазами. Жалкое создание, нисколько не похожее на счастливого ребенка, – таково было впечатление присутствовавших.

В то время Геббельс, по общему мнению, был обычным здоровым мальчишкой. Несчастье настигло его в семь лет. Он заболел остеомиелитом – воспалением костного мозга. Ему прооперировали левое бедро, в результате чего левая нога стала на четыре дюйма короче и высохла. Доктора сообщили родителям, что их сын останется на всю жизнь хромым и должен постоянно носить особую обувь и прочие ортопедические приспособления.

Позднее родилось расхожее мнение, ставшее едва ли не «официальной» легендой, что Геббельс появился на свет с изуродованной ступней. Есть веские основания полагать, что даже его ближайшие соратники не знали правды, хотя и ставили увечье ему в укор, разумеется, пока это еще было безопасно.

Грегор Штрассер, многие годы бывший вторым человеком после Гитлера в нацистской партии, зашел настолько далеко, что предположил, будто у Геббельса в жилах течет еврейская кровь, а в качестве доказательства приводил его увечье. Другой известный нацист, Эрих Кох, как– то сравнил Геббельса с Талейраном, который тоже прихрамывал и который поочередно предал всех своих сюзеренов. Тем самым он намекал на то, что Геббельс если еще не предал, то непременно предаст своих хозяев. Макс Аманн, влиятельный нацистский публицист, имел обыкновение называть Геббельса Мефистофелем, то есть дьяволом, которого в немецкой мифологии изображали «козлоногим».

Как министру пропаганды, Геббельсу не составляло труда опубликовать в прессе подлинную историю. Однако его фигура потеряла бы некий ореол в глазах немцев, перед которыми он представал как человек, «отмеченный свыше». Обнародовав правду, Геббельс вызвал бы в них сочувствие, а умело пользуясь магией пропаганды, даже завоевал их симпатии. Но он так не сделал. Он ставил перед собой задачу манипулировать мыслями и чувствами других лишь в пределах политической сферы. Собственная популярность его нисколько не заботила. В конечном счете он не испытывал к людям ничего, кроме презрения.

Даже в беседах с ближайшими своими сотрудниками он никогда не касался беды, постигшей его в детстве. Люди, проработавшие с ним бок о бок не один десяток лет, знали очень мало (вернее, ничего не знали) о годах, когда произошло его становление. Поэтому они искренне удивились, когда Геббельс показал им свою фотографию.

Тем не менее Геббельсу нечего было скрывать. Он не знал, что такое нужда, как Гитлер, не увлекался наркотиками, как Геринг, за ним не охотилась уголовная полиция, как за многими другими видными нацистами. Его юность прошла тихо и спокойно в окружении мелких буржуа.

Геббельс родился 29 октября 1897 года в Рейдте, промышленном городке долины Рейна с населением тридцать тысяч человек. Его отец, Фриц Геббельс, управлял небольшой текстильной фабрикой. Мать, Мария Катарина, родила троих сыновей – Конрада, Ганса и Пауля Йозефа, семнадцатью годами позже родилась дочь Мария. Семья жила небогато, хотя и владела двухэтажным домом на Принц-Эвгенштрассе, переименованной позже в Пауль-Йозеф-Геббельсштрассе. Родители исповедовали католичество.

Он рос одиноким, оторванным от братьев мальчиком, избегал компании соседских ребят и одноклассников, в чьих играх не мог участвовать. Страдая от своего физического недостатка, он изо всех сил старался доказать всему свету свое умственное превосходство. Он радовался любому случаю уязвить, унизить или выставить на посмешище своих сверстников. Из-за постоянных злорадных насмешек о нем стали говорить как о заносчивом, неуживчивом и придирчивом ребенке.

Взрослые его тоже не жаловали. Его передергивало, когда он слышал за спиной жалостливый шепот: «Бедняжка!» Он не терпел их снисходительные взгляды, ему была не нужна их жалость. Он убегал и прятался от них. Будь его воля, он бы вообще убежал из городка с его ненавистными улицами и домами, где царили мелочность и любопытство, где все подавляло. Он жаждал некоей вольности вне городских стен.

Многие его предки были родом из промышленных местечек. Его дед, Конрад Геббельс, плотничал и женился на Гертруде Маргарет, урожденной Росскамм, дочери крестьянина из Бекрата под Дюссельдорфом. Дед по материнской линии, кузнец Михаэль Оденхаузен, взял в жены дочь рабочего Иоганну Марию Керверс. Однако позднее, уже в университете, Геббельс гордо заявил друзьям, что у него крестьянские корни. Герой его биографической новеллы «Михаэль» восклицает: «В моих жилах медленно, но верно течет крестьянская кровь». Затем, уже будучи министром, он заставил своих биографов произвести себя в потомки крестьянской семьи.