Аксель Киммих, зять Геббельса;

Августа Берендт, теща Геббельса;

д-р Ганс Фрицше, человек номер два в министерстве национального просвещения и пропаганды и ближайший сотрудник Геббельса;

Ильзе Фрейбе, личный секретарь Магды Геббельс;

Элли Гюнтер, няня Магды Геббельс, долгие годы работавшая в доме Геббельса прислугой;

Карл Мелис, управляющий делами министерства пропаганды;

Вилли Верниц, директор тайной типографии министерства пропаганды;

Инге Габерцеттель, сотрудница Германского информационного агентства, аккредитованная при министерстве пропаганды (работавшая потом многие месяцы на меня);

Вильгельм Рорзен, дворецкий Геббельса;

Густав Фрелих, киноактер;

Эберхард Тауберт, руководитель антикоминтерновского бюро и друг Геббельса;

фрау Хаузер, жена управляющего виллой Геббельса в Шваненвердере;

Инге Гильденбранд, бывшая некоторое время личным секретарем Геббельса;

Отто Якобс, личный стенографист Геббельса.

Кроме того, я расспросил множество актеров и актрис, знавших Геббельса, женщин, состоявших в связи с ним и просивших не раскрывать их имен, два десятка сотрудников министерства пропаганды, его лечащих врачей, личных фотографов, портных и косметологов.

Разумеется, не все, что я узнал от свидетелей, следовало принимать за чистую монету. С самого начала было ясно, что родные сделают все, чтобы обелить его, а сотрудники – очернить. Многие путались в последовательности событий. Таким образом, мне пришлось проверять и перепроверять полученные сведения во множестве инстанций. В сущности, можно сказать, что я отказался безоглядно доверять некоторым свидетельствам, в особенности если у людей было желание по той или иной причине получить отпущение грехов. Тем не менее кое– где я был вынужден использовать и подобную информацию, поэтому подчеркиваю, что относиться к ней следует с известной долей скепсиса.

Менее чем за две недели до самоубийства Геббельса его мать, сестра и зять бежали из Берлина. Укрывшись в баварской деревушке, они прожили больше года под вымышленными именами. Когда я наконец разыскал старую женщину, мы подолгу беседовали о ее сыне. Собственно, она была моим главным источником, откуда я почерпнул сведения о юности Геббельса, о его прошлом, когда сформировалось его отношение к религии, о его здоровье.

Довольно любопытно то, что сестра Геббельса, которая, как и мать, никогда не состояла в нацистской партии, тщательно выбирала слова и избегала всего, что могло бросить тень на память о рейхсминистре. С другой стороны, мать выказала удивительную откровенность и, по-видимому, ничего не пыталась скрывать.

О Магде Геббельс, о том, как она жила до встречи с Геббельсом, о ее первом и втором браке и о ее гибели я узнал в основном от ее матери Августы Берендт, а также от Ильзе Фрейбе – подруги юности Магды, которая впоследствии стала ее секретарем, и, наконец, от Элли Гюнтер, ее няни, которая на протяжении последних лет почти неотлучно состояла при семье Геббельс.

Когда я нашел фрау Берендт, она жила в нужде, в убогом жилище со скудной обстановкой и без единого стекла в окнах. Несколько дней мы беседовали под стенограмму. Принимать ее рассказ на веру не стоит, поскольку фрау Берендт наверняка старалась затушевать некоторые факты, которые могли бы выставить Магду в неблагоприятном свете. Кроме того, она всей душой ненавидела зятя Геббельса и выставляла его единственным виновником всех постигших семью несчастий. Более беспристрастной и непредубежденной была секретарь, обладавшая, как и няня, цепкой памятью, что позволило ей сообщить немало подробностей о семейной жизни вплоть до последних дней.

Когда мне понадобилось проникнуть в суть работы Геббельса в министерстве пропаганды, в его идеи и методы, моим главным консультантом стал Ганс Фрицше, человек номер два после министра. Во время Нюрнбергского процесса мы общались с ним через его адвоката. Тогда же, находясь в камере, он составил и передал мне свой первый рукописный отчет. На другой день после его освобождения из-под стражи я встретился с ним лично и в последующие два-три дня буквально забросал его бесчисленными вопросами о деятельности министерства в целом. Присутствовавший при беседе стенографист зафиксировал наиболее важные ответы, но даже так получилось двадцать тысяч слов. Фрицше без устали повторял, что только в Нюрнберге ему открылась степень двуличия Геббельса. Как бы то ни было, большинство приведенных Фрицше фактов оставляли впечатление правдоподобия и, насколько мне удалось проверить, соответствовали истине.

Другими основными источниками по Геббельсу как мастеру пропаганды стали его стенографист Отто Якобс и фрау Инге Габерцеттель.

Геббельс постоянно держал при себе двух стенографистов для записи дневников, речей и статей, да еще на тот случай, если ему вздумается высказать свое мнение по любому поводу. Якобс был одним из них. Он согласился поработать на меня и записал по памяти около сорока тысяч слов, главным образом то, что ему диктовали для дневников. Разумеется, я был не вправе цитировать его материалы, но взял на заметку размышления Геббельса по тому или иному вопросу.

Фрау Инге Габерцеттель, сотрудница Германского информационного агентства, служившая вначале в министерстве пропаганды, а затем у Геббельса дома, работала со мной с августа 1945-го по март 1946 года. За эти месяцы она составила памятную записку объемом около двадцати тысяч слов, а также помогала мне в раскопках развалин министерства пропаганды. Ей посчастливилось найти несколько любопытных папок, сослуживших хорошую службу при написании этой книги. В дополнение она познакомила меня с другими бывшими служащими министерства, что расширило сферу моих исследований.

В так называемой частной жизни Геббельса на поверку тайн не оказалось. Материалов и свидетельств набралось даже больше, чем я мог использовать в книге.

Что касается прочих источников информации по некоторым другим темам, то нет необходимости упоминать их здесь. Хотелось бы, однако, подчеркнуть, что когда я описываю события, происходившие в действительности, – например, разговоры Геббельса с теми или иными людьми, – то основанием мне служат свидетельства собеседников Геббельса. В книге нет ни одного эпизода с людьми, которых я не смог расспросить. Так, я не привожу диалоги между Гитлером и Геббельсом, а только передаю то, что Геббельс рассказал о них третьим лицам.

Нельзя не сказать несколько слов о дневниках Геббельса.

Он вел свои записи почти всю свою жизнь. При написании биографии Геббельса я использовал некоторые отрывки из его рассказа «Михаэль», построенного в дневниковой форме на основе его ранних, позднее уничтоженных записей.

Дневники Геббельса за 1925–1926 годы, когда он был еще начинающим нацистским агитатором, обнаружила разведка союзников, я получил к ним доступ и мог цитировать их со всеми подробностями. Что касается остального, то вышеупомянутый г-н Якобс помог мне воссоздать поведение Геббельса во время тех или иных событий, особенно в последние месяцы жизни, когда он остался единственным вменяемым – или полувменяемым – в окружении Гитлера.