Мне же как вы догадались стало не лучше, а хуже. Я же тогда не воспринимал информацию и думал их отпускают. А потом эта странная палата. Общение с психами, как я их для себя окрестил, мне не пошло на пользу. С тем парнем мы обсуждали то его то мой бред, ну тогда конечно для меня мой бред, был не бред. Писали какие-то записки на туалетной бумаге и выбрасывали их в форточку я уже не помню зачем. А еще разок подожгли этот самый рулон, вероятно…. В общем описывать эти несколько дней не имеет смысла это были шаги назад, а не вперед.

Тем временем, на втором этаже двухэтажной старенькой наркушки общался иной выздоравливающий контингент. Рассказывали истории, шутили, смеялись над новичками первоходами. Веселье прерывается появлением врача.

— Ага, ты-то мне и нужен — одному из старожилов- Ты и ещё три человека. Помочь надо.

— А я? — спрашивает дохлый старик в расчете на глоток свободы.

— Нет, там тащить надо кое-что…

— Ну и что? А я, думаете, совсем беспомощный?! Да я любого из этих молодых…

— Ладно, ладно — улыбается врач — Ещё двоих надо.

Мужики ловят в коридоре малолетку, а врач находит пацана из другой палаты. Спускаются вниз, врач по дороге объясняет:

— Человека надо переложить на носилки….

— Мертвого?! — перебивает малолетка в ужасе.

— Человека надо переложить на носилки — повторяет врач — и отнести на соседнюю территорию. Переводят его в другую больницу.

— Чем же он таким серьёзным заболел? — интересуется пацан из другой палаты.

— Тем же, чем и вы все — отвечает врач — Только кто-то из этого состояния выходит, а кто-то нет. Всё, что могли, мы для него сделали. Теперь отправляем в психушку. Скорее всего, навсегда.

— Да ну, навсегда — смеется старожил — ненадолго! Там долго не живут!

— Вот, Миша знает — совершенно серьёзно говорит врач остальным — Спросите его, как там. И подумайте. Никто из вас от этого не застрахован.

Они спускаются вниз. Входят в тот изолятор, где лежал я.

— О, знакомые всё лица! Это же тот самый тип, который доставал меня своей агрессивностью и требованием его развязать — говорит старожил.

Сейчас он уже не агрессивный, глаза смотрят в разные стороны, рот перекошен, пытается что-то говорить, но это не похоже не на один земной язык — набор звуков, перемежающихся бульканьем и всхрапыванием. Около него возится медсестра, отвязывая последнюю ногу. Около кровати лежат мягкие носилки — кусок брезента с четырьмя ручками.

Вот так я переехал с одного учреждения в другое. В нашем городе это практически в одном месте, всего лишь территория, разделенная сетчатым забором. Когда говорят в Семеновку заехал, то это может быть, как наркология, так и психушка. Так что ребята обошлись без машины по-простецки перетащив меня на носилках. Я собственно был обколот седативным, а вовсе не превратился в овощ по своим внутренним убеждениям. Слова врача — это больше для испуга малолеток и наставления их на верный лад, из психушки все-таки выходят… а может и нет. Мне это еще предстояло испытать на себе.

Пробуждение было неожиданным. Светлая большая комната. Солнце. Много солнца. Хорошо. Я наконец-то выспался. О, люди какие-то: пижамы, трикошки — на больницу похоже. Больница. Я стал припоминать что произошло.

— Проснулся? Вставай — голос над головой и взгляд фокусируется то ли на медсестре то ли еще на каком-то работнике местного заведения.

— А где я? — спрашиваю я, явно удивляя ее.

— О! Немой заговорил! Гы-гы-гы — засмеялась пара пациентов напротив.

— В больнице ты — ответила медсестра — Вставай белье я поменяю.

— Ага — попытался я вскочить.

Неожиданно меня так мотануло, что я едва не упал. Голова закружилась, мне не было тяжело, скорее наоборот легко, слишком легко. И при этом я едва стоял, подхваченный медсестрой и вцепившись в железный обод спинки пружинной кровати.

— Ты давай осторожнее ходи, ишь побежал он, теперь тебе ходить надо медленно.

— А что со мной? — уточнил я.

Медсестра ушла, не став более меня просвещать. В палате было не очень много людей. Напротив, беседовали два мужика. На кровати лежал какой-то странный тип что-то собирающий руками, видимо это что-то невидимое или видимое ему одному. А может это гимнастика для рук? Еще кто-то спал.

— Дверь открыта — прокомментировал я удивившее меня явление.

Никто не отозвался. Последние дни, в которых я потерялся, меня держали взаперти, и открытая дверь удивляла и даже пугала. Я наблюдал за дверью решая сесть, лечь или попробовать выйти. Можно ли выходить? Вряд ли, последний раз нарушение режима кончилось плохо. Мои дурацкие протесты против местного порядка кончились совсем печально. Нужна иная тактика что бы пройти этот тест или уровень кому как угодно. Может попробовать не нарушать? Да, наверняка есть порядок действий позволяющее выйти отсюда. Да, как чертова инструкция! Надо только его понять и освоить!

Стоять стало сложно и я сел, продолжив наблюдение. Пациенты заходили и выходили, иногда кто-то просто заглядывал. За дверью был коридор оттуда доносились голоса, иногда смех. Там явно была какая-то жизнь.

— А что можно выходить за дверь? — уточнил я в пространство надеясь, что кто-то из обитателей палаты ответит.

— Можно и выйти… ты чего вообще очнулся? — соизволил ответить один из пациентов.

— Просто проснулся. Я так то в другом месте лежал.

Я затруднился бы объяснить где я был, но сейчас я явно был в другом месте, в больших, но мелко зарешеченных окнах была видна многочисленная зелень деревьев. Местами угадывалась и трава, можно было сделать вывод о высоте. Мы были этаже на четвертом, примерно. Да и само здание явно не те развалины в которых я был «вчера». Ровный пол, бетонный, не дерево, хотя то же покрыт линолеумом.

— Ну иди выйди…

Я вышел в коридор, он показался огромным после запертых мелких помещений. Напротив еще одни открытые настежь двойные двери. Комната отдыха что ли? По коридору ходили какие-то пациенты, некоторые были вполне здоровыми на первый взгляд. Иные явно бороздили просторы коридора в неадеквате, бормоча что-то. Иногда стояли застыв и уставившись в никуда полные зомбаки, их можно было тыкнуть пальцем и они не факт что бы среагировали, рот полуоткрыт, свисает слюна и глаза. Эти невероятно пугающие глаза!

По коридору было много открытых дверей, палаты, некоторые закрытые, часть наверное, не палаты а служебные помещения. Я в психушке, это очень сложно признать и поверить. Со мной никогда не могло случиться ничего