Одевшись, Линда захватила свой рабочий халат и сумку и поспешила к выходу. Затем остановилась, чтобы улыбнуться ему, немного расстроенно, думая о том, что могло произойти. Потом достала из кошелька сто долларов и положила на стол возле двери. Он бы обязательно получил их после всего. Не его вина была, что им помешали.

— Но я ведь ничего не сделал, — сказал он тихо.

— Сделаешь это для меня в следующий раз.

Линда вышла в коридор, который мог бы принадлежать изящному, выдержанному в строгом стиле отелю, поспешно посмотрела на часы. Ей в самом деле не следовало ходить в «Бабочку» сегодня, ведь в отделении интенсивной терапии у нее лежал тяжелый пациент. Но у нее неделями не получалось прийти сюда из-за экстренных вызовов.

Когда Линда завернула за угол, ее встретила служащая — молодая женщина в черной юбке и белой блузке с изображением бабочки с золотым контуром на кармане.

— Все в порядке, мадам? — спросила она. Служащая не знала имени доктора Маркус; всем членам «Бабочки» была гарантирована ананимность.

— Меня вызвали на работу.

— У вас все прошло хорошо?

Они дошли до лифта.

— Он был идеальным. Мне бы хотелось заказать его снова в следующий раз. Я позвоню.

— Очень хорошо, мадам. До свидания.

Когда дверь тихо закрылась, Линда сняла черную шутовскую маску с лица и положила ее в кошелек. Она потерла щеки, чтобы разгладить оставшиеся от маски следы.

Лифт опустил доктора Маркус вниз на уровень улицы, и двери открылись прямо перед изящной бронзой и красным деревом «Фанелли», одного из самых престижных магазинов для мужчин в Беверли Хиллз. Она поторопилась пройти мимо него к стеклянным дверям, которые вели на Родео Драйв, и шагнула в яркий и прохладный январский полдень. Линда надела большие солнечные очки и сообщила камердинеру на парковке, что ей нужна машина. Это был прекрасный южнокалифорнийский день. Линде показалось, что она находится в цитрусовой роще, и ей захотелось с кем-то поделиться этим чувством.

Но никого не было, и, возможно, никогда не будет. Ей приходится мириться с этим сейчас, в возрасте тридцати девяти лет, после двух неудачных браков и огромного количества неудачных романов.

«Хотя, — думала она, глядя на скромный плоский фасад „Бабочки“, — фактически был человек, с которым она могла бы разделить такой захватывающий день»… Но она должна ехать в госпиталь, а ему нужно идти развлекать других женщин.

Камердинер подогнал ее красный «феррари». Она дала ему щедрые чаевые и влилась в стремительное движение на бульваре Вилшир. Открыв окна так, что ветер растрепал ее светлые волосы, Линда улыбнулась, а потом засмеялась.

— Я еще вернусь, — сказала она громко бешеному движению на Беверли Хиллз. — Попадешь ты в ад или тебя накроет паводок, «Бабочка». Я вернусь!

Когда Джимми первый раз плавал в бассейне мисс Хайленд, он думал, что ее нет дома. Он вылез из бассейна и вытирался полотенцем, стоя на ярком утреннем солнце, когда взглянул вверх и увидел там ее, стоящую у одного из окон на втором этаже. Она смотрела, не сводя глаз, прямо на него. Это поразило его. Потом он почувствовал испуг. Богатая Беверли Хайленд могла устроить так, чтобы он никогда больше не работал в Южной Калифорнии, да и вообще где-либо еще.

Но, к его удивлению, она даже не сдвинулась с места. Она не накричала на него, не позвала охрану, которая защищала ее огромное поместье. Фактически не было никакой видимой реакции. Она просто стояла здесь, ее руки держались за занавески, взгляд направлен прямо на него. Обеспокоенный тем, что копы Беверли Хиллз могут приехать и забрать его в любую минуту, Джимми торопливо натянул джинсы и принялся чистить бассейн. С тех пор, глядя на верхние окна, он всегда видел ее там.

Он закончил свою работу за рекордно короткое время и поспешно уехал на своем грузовике, проведя следующие несколько дней в страхе, что его уволят за то, что он плавал в бассейне клиента кверху голой задницей! Но, как ни странно, никакого наказания не последовало.

Следующий раз, плавая в ее бассейне, он уже не испытывал такого сильного страха… Он понимал, что она дома: «роллс-ройс силвэ клауд» — все знали, что эта машина ее любимица, — стоял в гараже. Он также видел шофера-араба, который чистил «эксалибер». Он хотел знать, подойдет ли она к окну на этот раз, и поэтому стал плавать, создавая побольше шума и плеска.

Когда голый Джимми вышел несколько минут спустя, он увидел ее на том же месте, наблюдающую за ним.

И снова не последовало никакой реакции.

Этим утром он собирался поплавать в третий раз. Он нажал гудок на железных воротах и представился охране. Затем поехал на своем грузовичке, в котором было все для обслуживания бассейнов, вниз по дорожке, ведущей к берегу, где собирался провести лучшие часы утра, занимаясь чисткой огромного итальянского бассейна мисс Хайленд. Приготовив оборудование и химические средства, он взглянул вверх, на дом. Она была уже там, у окна.

Он чуть было не помахал ей, но удержался. Вместо этого он стоял, упершись руками в бедра, и рассматривал сине-зеленое мерцание воды, будто размышлял над чем-то. Все это время он думал: «Она хочет, чтобы я сделал это».

Хотя она всегда была в центре внимания, любимым персонажем обсуждения в средствах массовой информации, на самом деле о личной жизни мисс Хайленд было известно очень мало. Она жила совсем одна в огромном особняке на Беверли Хиллз, окружив себя рабочим персоналом из секретарей, консультантов и носильщиков, которые часто мотались вместе с ней на другую сторону океана на ее частном самолете «Лира». Среди ее друзей были многие звезды политики и кино, она устраивала вечеринки каждый сезон и владела самым изящным бассейном из всех, которые когда-либо обслуживал Джимми. Однако в ней таилась какая-то манящая загадка.

«По крайней мере, — думал Джимми, расстегивая джинсы, — она была загадкой для других». Но не для него. Он решил, что раскусил ее.

Беверли Хайленд славилась своей высокой нравственностью. Она была одной из самых рьяных сторонников движений, борющихся за моральную благопристойность, преподобного как-там-его-зовут, телеевангелиста.

Все думали о целомудренной мисс Хайленд, как о мисс Чопорность и Правильность, отрицающей любое веселье. Тем не менее имеется у нее один маленький грязный грешок, решил Джимми. Этой оплошностью было то, что она смотрела, как молодой человек плавал голым в ее бассейне.

«Итак, — думал он, — что же будет дальше?» Если он достаточно позабавит ее, то, может быть, она пригласит его в свою шумную игру за некоторое денежное вознаграждение. Он знал, что мальчики по вызову носят золотые «роллексы» потому, что обслуживали таких же богатеньких и далеко не юных дамочек из Беверли Хиллз.

Он расстегнул молнию, затем очень медленно спустил джинсы, остановился на мгновение на краю бассейна, дав ей посмотреть на свое тело, которым он так гордился, потому что работал над ним и поддерживал в форме, и потом нырнул в воду.