– Пока кого… кто не настиг?

Язык не подчинялся. Мысли оставались ясными, а слова ускользали. Оранжевые сполохи перед глазами разгорались ярче.

– Слышите вой? – спросила Дейдре. – Его работа, воздействие на сознание. Мысли есть, а в слова их облечь нельзя, – это и есть афазия, у вас тоже начинается. Так что, если мы не уберемся до его прибытия, рискуете лишиться дара речи навеки.

– Его? Д-демона? – выдавила Франческа.

Воющие голоса множились, взлетая и опадая в жуткой какофонии паролей-отзывов.

– Не демона, еще одного раба, которого я хотела поймать вашей цепочкой. Но мои люди, дожидавшиеся снаружи, теперь все равно что мертвы. Никогда еще этот гад не передвигался с такой скоростью… Горе мне! Нужно бежать, пока он не добрался до лечебницы.

Франческа, поднатужившись, подняла Дейдре на руки. Перед глазами плыло. Дейдре обхватила ее за шею. Надрывный вой перерос в экстатическое крещендо, а потом оборвался. Земля дрогнула.

– Защити нас, богиня, – прошептала Дейдре, прижимаясь к Франческе. – Он здесь.

Очнувшись, Шеннон уронил зажатый в руке текст, и тот разбился вдребезги о деревянный пол.

Странно.

Шеннон озадаченно посмотрел на осколки золотых рун, зевнул, едва не вывихивая челюсть, и, поморщившись, потер виски. Почему он вдруг проснулся стоя да еще с заклинанием в руке? И к тому же неизвестно где.

Он огляделся. Круглая комната с белыми стенами и рядами книжных шкафов. Яркий свет струится через стрельчатое окно, за которым нежится на солнце небольшой городок.

Еще непонятнее.

Многочисленные песчаниковые домики сгрудились так тесно, что местами их разделяли даже не улицы, а узкие проулки. Мостовых раз два и обчелся, зато куда ни глянь – высокие зубчатые стены, дробящие город на части. Камни поблескивали после недавнего дождя.

Ближайшие кварталы утопали в зелени: цветущие вьюны на площадях, пальмы и кипарисы вдоль тротуаров, раскидистые миндальные и апельсиновые деревья в мощеных двориках. К окраинам здания ветшали и беднели, сменяясь лачугами – где-то вдалеке часть квартала, кажется, и вовсе выгорела, – но все они упирались в стиснувшую город кольцом массивную песчаниковую стену, увенчанную сторожевыми башнями с медной крышей. За стеной расстилалась под эмалево-голубым небом зеленая саванна.

Похоже на какой-нибудь из мелких городков Западного Остроземья. Но какой?

Для Дара мелковат. Океана и крутых гор поблизости не видно, значит, не Кара. Тогда Авил? Похоже, учитывая сады и саванну.

Вот только как, во имя Создателя, его сюда занесло? Шеннон потер глаза и постарался собраться с мыслями. Они метались беспорядочно, будто во сне.

Последнее, что он помнит – как жил отшельником в долине Небесного древа за сотни миль отсюда, в Остроконечных горах. Обучал студента по имени… как же его звали? Вылетело из памяти. Как-то на «Н»?

Нет, он, конечно, знает имя ученика. Только оно похоронено где-то в глубинах памяти. Его звали… звали…

Издалека донесся вой. Надрывный, пробирающий до печенок, совершенно не музыкальный. Может, песнопения? Шеннон наморщил лоб. Итак, он в высоком остроземском здании, где раздается нечто напоминающее молитвенную песнь. Святилище?

«Да», – кивнул сам себе Шеннон. Либо авильское святилище, либо пристроенная к нему лечебница. В любом случае, здание, посвященное правительнице и покровительнице города, канонистке Кейле.

Ради Создателя, кто такая канонистка?

Пришлось посильнее напрячь память. Да, вот оно: божество может вселить часть своей души в человека, создавая таким образом аватар. Однако, если божество поместит в человека всю душу целиком, получится канонист, полубог, куда более могущественный, чем аватар, но слабее божества. И канонисты есть только у остроземцев, потому что… потому что небесная богиня Селеста заносит всех дозволенных ею полубогов в особый реестр, канон. Это для того, чтобы… Как-то это связано с остроземской Гражданской войной. Вроде бы Шеннон и сам на ней сражался – или нет?

Челюсть скрутил очередной зевок. От усталости мысли не ворочаются, нужно вздремнуть, тогда в голове прояснится.

Шеннон отвернулся от окна, ища, куда бы прилечь, и только теперь заметил массивную дверь из секвойи и стол, заваленный книгами в коленкоровых переплетах.

Самая крайняя вся в красных чернильных пятнах. На обложке листок бумаги, и на нем что-то написано черным по белому. Шеннон наклонился. Не разобрать. Из красной кляксы словно вытекали написанные тонким почерком слова: «наши воспоминания в ней» – и снова клякса. Без пунктуации и больших букв.

Растущее замешательство не удержало Шеннона от нового зевка. А потом он заморгал растерянно, задохнувшись от изумления. Это не чернила…

Красные кляксы – это кровь.

По коже пробежали мурашки. Вспомнив об уроненном заклинании, Шеннон уставился на осколки рун. Они были написаны на нуминусе, магическом языке, способном преломлять свет и менять другие магические тексты. В глазах владеющего языком нуминусные руны светились золотом.

Далекий вой нарастал.

Несмотря на будоражащий страх, веки у Шеннона тяжелели, и две горки золотистых рун слегка расплывались. Две горки, одна побольше, другая поменьше. Наверное, потому что заклинание состояло из двух фраз.

Из большей горки часть осколков закатилась под дверь, поэтому Шеннон принялся разбирать сперва меньшую, выкладывая обломки рун в строку. Получилось «Выпро ипоск зрел умерт вы. ольк».

Опять накатил зевок. Шеннон встряхнул головой, сосредоточиваясь. После «вы» точка, значит, его в конец. «Выпро» с большой буквы – в начало.

«Выпро»… Одно слово? Или два без пробела? Шеннон приложил по очереди другие осколки. «Выпроумерт»? Нет. «Выпроольк». Нет. «Выпрозрел».

«Вы прозрели»?

Обомлев, Шеннон заново обвел взглядом стены, окно, город, небо.

– Создатель, спаси… – пролепетал он. – Как это?

Память еще не вернулась полностью, но Шеннон уже понимал, что с ним не так. Обычное, немагическое зрение пропало много лет назад, когда его угораздило взглянуть на один запретный текст. С тех пор Шеннон смотрел на мир глазами фамильяра, попугая по имени Азура, – а теперь вдруг снова видит сам. Как, во имя Создателя, такое возможно?

Он вернулся к рунам и добавил к фразе «Вы прозрел» напрашивающееся «ипоск» и «ольк».

«Вы прозрели поскольк»

Оставшиеся обломки рун выскальзывали из дрожащих пальцев.

Неважно.

Он уже знал, как закончится фраза. Последние два обломка – «умерт», и «вы.» достроились сами.

«Вы прозрели, поскольку мертвы».

Затаившись в темном переходе на верхнем этаже авильского святилища, Никодимус дожидался, когда послышатся шаги. Если расчеты верны и набег на библиотеку Тайфона пройдет как задумано, он разобьет демона, будто витраж. Почти десять лет Никодимус вел против него подпольную войну. Пора нанести окончательный удар.