Я распрощалась с Танькой и поднялась к себе на этаж. Упроцедурного кабинета, как и следовало ожидать, скопился народ. Вымыв руки, яприступила к работе. Минут через двадцать я посмотрела в окно и увидела парочкунавороченных джипов. Мой будущий пациент стоял в окружении бритоголовых мужчин.Неожиданно он поднял голову, и мне показалось, что наши взгляды встретились.Покраснев, я быстро отскочила от окна. На лбу проступил пот. Тяжело вздохнув, япоправила колпак. И дернул же меня черт подойти к окну!

Закончив процедуры, я открыла дверь, чтобы немногопроветрить кабинет. В коридоре стоял тот самый стриженый мордоворот. Я перевеладыхание и отвернулась. Мордоворот не заставил себя долго ждать – буквальночерез минуту я услышала за спиной тяжелые шаги.

– Ну что, сестричка, принимай пациента, – веселопроизнес он.

– Давайте карту, – вздрогнула я.

Мордоворот сел на стул, протянул историю болезни и сталнагло пялиться на мои ноги. Стараясь не обращать внимания на его сверлящийвзгляд, я уткнулась в исписанные врачом страницы.

– Вам назначена внутривенная инъекция, а чуть позженадо будет поставить капельницу, – серьезно сказала я.

– Ты бы меня сначала в палату отвела. Хочетсяпосмотреть, в каких условиях меня будут лечить.

– У вас же палата “люкс”…

– Ну и что? Палаты разные бывают. Я в свинарнике лежатьне буду.

– У нас очень хорошая палата, – растерялась я, нозатем взяла себя в руки и сухо произнесла:

– Впрочем, если вас не устраивают наши условия, можетеобратиться в какую-нибудь частную клинику.

– Некогда мне обращаться. Прихватило со страшной силой,даже на стуле сидеть не могу. Слетал на недельку в Альпы чистым воздухомподышать, в горной реке искупался – так яйцо раздуло до сумасшедших размеров.Терпеть сил нет.

– Можете не продолжать, – покраснела я. – Свашей историей болезни я только что ознакомилась. Мордоворот ухмыльнулся ипротянул мне руку.

– Коли. В таком отделении работаешь, а краснеешь,словно девочка.

Пропустив мимо ушей последнюю фразу, я перетянула рукужгутом и стала набирать шприц.

– Ты хоть нормально колешь? – заволновался мордоворот.

– Нормально. У меня рука легкая. Больные хвалят.

– Смотри мне, а то, может, я сам?

– Вы что, можете сами уколоть себя в вену?

– Запросто. Я когда-то ширялся по молодости. Чтоуставилась?! Можно подумать, ты никогда не ширялась!

– Никогда. И вообще, я с вами на “ты” не переходила.

Я осторожно ввела лекарство. Мордоворот тяжело задышал и стревогой в голосе спросил:

– Что хоть вводишь-то?

– То, что прописал врач.

Бросив использованный шприц в корзину, я взяла историюболезни и тихо сказала:

– Пойдемте.

Мордоворот встал и послушно направился следом за мной. Яподошла к санитарке и попросила ее проводить больного в палату “люкс”. Когдаони ушли, я закрыла процедурку и пошла в раздевалку, чтобы привести своювнешность в порядок. Достав из косметички коробочку теней и губную помаду,подошла к зеркалу. В раздевалку заглянула Танька и хитро посмотрела на меня.

– Да ты, подруга, марафет наводишь!

– Просто решила привести себя в порядок.

– Понятное дело, когда такого больного привезли, –съязвила Танька.

– Это не имеет к нему никакого отношения.

– Не скажи. Ты так и светишься вся изнутри.

– Больно надо, – сморщилась я.

– Кстати, а чем он болеет?

– Яйцо застудил, – не смогла я сдержать улыбку.

– Одно?

– Вроде одно.

– Хорошо, что второе не пострадало, – прыснула со смехуТанька.

– Ладно, дуй в свое отделение. Мне пора капельницуставить.

– Кому?

– Новому пациенту, – усмехнулась я.

– А я-то думаю, какого черта ты так намарафетилась! Тыслучайно не забыла, что у Светки из хирургии сегодня день рождения? Собираемсяв одиннадцать, после отбоя.

– Я знаю.

– Это я так, на всякий случай. Просто ты суетишьсяцелый день, можешь забыть.

Танька отправилась в свое отделение, а я вернулась впроцедурку, взяла капельницу и пошла в палату к мордовороту.

Он лежал на кровати, поглаживая верхнюю часть спортивныхштанов. Сделав безразличную физиономию, я поставила капельницу рядом с ним.

– Угораздило же меня так застыть, – пожаловалсямордоворот, окинув меня оценивающим взглядом с ног до головы. – Даженеудобно как-то. Тут такая сестричка, а у меня яйцо раздуто, как арбуз.

Я залилась краской и злобно посмотрела на него.

– Я что-то не так сказал? – пожал он плечами.

– Я уже устала слушать про ваше драгоценное яйцо. Впоследний раз говорю вам о том, что читала вашу медицинскую карту.

Мордоворот громко засмеялся и, слегка прищурившись,уставился на мою грудь. Не обращая на него внимания, я поставила ему капельницуи вышла из палаты.

Ближе к вечеру в процедурку зашла санитарка, пожилая бабуля,лет пять назад вышедшая на пенсию, но продолжавшая работать. Сев на стул,стоящий у окна, она тяжело вздохнула.

– Что, баба Люба, пригорюнилась? – улыбнулась я.

– Ну и больные нынче пошли, страшно по отделениюпередвигаться!

– Это ты про кого?

– Да про новенького. К нему уже криминалы пару разприезжали. Еще и дня не лежит, а они уже заездили.

– С чего ты взяла, что это криминалы? – засмеяласья.

– А кто ж еще! Все стриженые, разодетые, с перстнями дацепочками.

– Может, это не криминалы, а коммерсанты?

– Бог его знает. Нынче коммерсанта от криминала неотличишь. И те и другие – новые русские. В общей палате, видите ли, лежать незахотел! Ему сразу люксовую подавай!

– А что ему в общей-то лежать, если деньги есть, –вздохнула я. – Это нам по жизни всем общим пользоваться, а ему толькоиндивидуальным. Живут же люди!

– А какая краля к нему недавно приезжала! Ты такихотродясь не видела.