– Вам-то ещё повезло, вы хоть знаете, чем были. А я? Щупальца, щупальца, щупальца по всему телу, и при этом, кажется, совсем нет сердца!

– А вам приходилось быть лепреконом? Вообще-то нам положено отдавать горшочек золота тому, кто нас поймает. Но у меня-то не было никакого золота, я ведь не настоящий лепрекон. Пришлось уворачиваться от всех и каждого. Хотя меня, кажется, никто и не думал ловить…

Поодаль, на старинной могильной плите, сидели, обнявшись, Меркуцио, Тибальт и Парис.

– Чертополохи! Щупальца! Эка беда, ай-ай-ай, какие мы нежные! – переговаривались они, – А как бы им понравилось быть мертвецами? Ну-ка, братцы, выпьем ещё вина и забудем прежние разногласия.

– Какое счастье снова быть собой, быть человеком! – на все лады твердили спасённые веронцы.

– Просто невероятное счастье! Ах, взгляните на Джульетту! Она жива, она снова с нами!

– Кажется, нас заметили, – вздохнул Ромео, поворачиваясь к своей возлюбленной, – Где мой кинжал? Заколемся разом, но не дадим нас разлучить!

– Погоди, – слегка отодвинула его в тень Джульетта, – Здравствуйте, мама, здравствуйте, папа. Хочу представить вам своего супруга. Законного супруга. Нас тайно обвенчал отец Лоренцо.

– Да-да, я их действительно обвенчал, – своевременно появился в дверях упомянутый.

– Ромео? Ну что Ромео? – философски сказал отец Джульетты, – Мы такого сегодня навидались: все эти горгульи, демоны, эльфы, трёхголовые псы до сих пор так и стоят у меня перед глазами. Да право, по сравнению с ними антропоморфный шалопай Ромео видится мне посланцем небес. Будьте счастливы, дети. Иди ко мне, Монтекки! Давай обнимемся, что ли, старый ты мошенник.

В некотором царстве всё время шел дождь. Не то чтобы каждый день лило, как из ведра, но уж точно не было в этом царстве ни одной полностью солнечной недели. Поэтому жителям приходилось придумывать разные полезные изобретения, спасающие от сырости обувь, огороды и дома. И только настроение жителей царства было ничем не спасти и не исправить: все они от вечных дождей стали унылыми, печальными какими-то, и никто не мог их развеселить больше, чем на пятнадцать минут. Придворный психолог специально засекал время и потом выступал по телевизору с обеспокоенной речью. Сколько ни надрывались многочисленные артисты и клоуны на улицах и площадях царства – ни в какую. Придёт народ, посмеётся пятнадцать минут – и снова в меланхолию ударяется, а некоторые заодно и в депрессию.

А ещё в этом царстве, прямо во дворце, жила царевна красоты неописуемой. Её фотографии часто печатали на обложках разных модных журналов, даже иностранных. Но вот беда: если прочих жителей царства можно было хотя бы на пятнадцать минут рассмешить, то царевну – ни на секундочку! Старухи-сплетницы говорили, будто царевна-несмеяна целыми днями сидит в своих покоях и плачет, плачет, плачет – потому и дождливо в царстве. А плачет она, дескать, оттого, что нету у неё мужа, а пора бы!

Окрестные царевичи, принцы и князья, поверив в эти сплетни, многократно раздувшиеся от пересказывания в дождливую погоду, целыми толпами съезжались во дворец, чтобы рассмешить царевну. Почему-то им казалось, что смех – самый простой путь к её сердцу.

На самом деле царевна-несмеяна никогда не плакала (и не смеялась, как вы знаете, тоже). Она сидела в своей комнате или гуляла по саду, или танцевала на придворной дискотеке всегда с одинаково приятным задумчивым выражением на лице. Понятно, что отбоя от кавалеров у такой прекрасной неземной девы не было, и царевна-несмеяна дарила свою благосклонность то одному, то другому.

– Стыд один, – басил папенька царевны, царь, стало быть. – А также срам! Ты бы что ли выступила со страниц модного журнала, да сказала, что не нужны тебе эти балаганы заезжие и царевичи худородные. Я в завещании уже написал, что моим наследником будет сын двоюродного брата Авдея, тоже царя. У Авдюхи много сыновей, ему не жалко. Живи как хочешь, я тебя неволить не буду, только избавь нас от женихов, а то я им головы рубить начну. Вот ей-богу, завтра же верну из ссылки палача, даже не поленюсь указ надиктовать и подписать!

– Что вы так нервничаете, папенька? Народ, как вы меня учили, требует не только хлеба, но и зрелищ. Так зачем же нам прогонять принцев с их смехачами, шутами и клоунами? Мне-то, конечно, они кажутся глупыми и несмешными, но людям нравится. И заметьте – нам эти представления не стоят ни гроша. Если я прогоню женихов, народ может взбунтоваться, а это так утомительно, когда народ бунтует.

– Ты права, моя красавица, – всякий раз соглашался царь. – Придётся терпеть этот срам. Всё-таки цирк лучше, чем революция.

А принцы, царевичи и королевичи всё везли и везли в дождливое царство своих смешных артистов. Однажды даже приехал такой принц, который сам сочинял весёлые истории и с выражением зачитывал их почтеннейшей публике. Истории у этого принца оказались – не в пример предыдущим – действительно смешными. Царевна-несмеяна, изволив выслушать их, несколько раз хлопнула в ладоши, а уж придворные-то как покатывались! Гогот стоял – на всё царство, даже шума дождя не было слышно.

– Ну, насмешил, – утирая слёзы, сказал царь. – Это ж надо так завернуть было! Вот умора.

– Благодарю вас, – поклонился принц. – Только вот дочери вашей, кажется, совсем не понравились мои истории, а я ведь так надеялся её развеселить!

– Отчего же, юноша? – снизошла до ответа царевна-несмеяна. – У вас очень весёлые истории. Я бы с удовольствием послушала ещё.

– Так почему вы не смеётесь над ними? – чуть не плача, спросил принц (он почему-то был уверен, что всякий, кто не смог рассмешить царевну-несмеяну, отправляется прямиком на плаху, а не к себе домой).

– Ну что вы как сговорились все? – топнула ногой царевна. – Это мой маленький девичий секрет! Много лет назад старая колдунья из тёмного леса сделала мне пластическую операцию, чтобы я всегда оставалось молодой красавицей. Только опыт у неё небольшой в этом деле был. И вот – издержки. Ни улыбнуться, ни заплакать. Но лицо вышло отменное, сорок лет держится!

Наступила весна, и птицы стали возвращаться из тёплых краёв в родные гнёзда. Пруд, на котором поселился Гадкий Утёнок, находился как раз на пересечении нескольких крупных воздушных магистралей, а это означало, что шанса избежать встречи с пернатыми насмешниками – нет.

Зима выдалась холодной, и Гадкому Утёнку пришлось покинуть свой пруд и переместиться в город, где ждал его канал, не замерзающий всю зиму. Вороны утверждали, будто в этот канал сливают вредные химикаты, но кто будет слушать каких-то ворон? Гадкий Утёнок ещё летом наведывался сюда: химикаты были совсем не вредные – после них мир становился немного другим, а наш герой любил разнообразие.

Спрашивается – а почему же он на этом канале не поселился? Тепло, спокойно, заводы сливают в воду химикаты совершенно бесплатно, а если захочется домашней пищи, то можно долететь до ближайшей помойки, что возле заводской столовой, разогнать ворон и наглых чаек и полакомиться вкусными объедками. Часто Утёнок именно так и поступал.