работу. «Клик-клик-клик!» — быстро щелкали деревянные спицы. «Цок-цок-цок», — отвечали им железные.

Отраженьки завели хоровод у воды, а боярышня сидела, задумавшись, в сторонке.

Наконец, двойницы, очень довольные, надели на себя шарфики: отраженьке-Манюсе достался светлый, как первые берёзовые листочки, боярышне — потемнее, как листики медовой липы, а медведице — совсем тёмный, как листья дуба на исходе лета.

После этого отраженька-медведица махнула лапой в сторону от озера.

— Туда идите. Вон, чернеет в стене, видите? Это проход. Идите по нему прямо, никуда не сворачивайте — и придёте в пещеру каменного старика, хозяина этого мира. Он один может вернуть вас на землю.

— Только будьте осторожны, — предупредила вторая Манюся. — Если старик спит, подождите, пока сам проснётся. Будить его ни в коем разе нельзя, не то он так разгневается, что вместо помощи вы смерть свою найдёте.

На том и распрощались.

***

Казалось, что идти до стены — всего ничего. Но шли, шли, а тёмное пятно прохода почти не приближалось. В конце концов все трое повалились на камни и уснули.

Сколько спали — неизвестно. Но пробудились отдохнувшими — и ужасно голодными. Настасья Петровна достала из мешка пирожок и дала его Манюсе. Боярышня посмотрела жалобно. Медведица достала второй пирожок — и протянула ей.

— Спасибо… — пролепетала боярышня и смахнула слезинку с щеки.

— На здоровье, — откликнулась Настасья Петровна. И себе пирожок взяла.

Манюся вздохнула, но ничего не сказала.

***

Всё-таки добрались до стены. Из прохода тянуло сквозняком. Внутри не росли светящиеся лишайники, и мрак казался вовсе кромешным.

— Смотрите! — воскликнула боярышня. — Дерево!

Действительно, у самого входа в тёмный коридор росло ореховое деревце ростом с Манюсю. На макушке его трепетали три почти белых листочка.

Практичная медведица потрясла тонкий стволик.

— Маловато, но пару факелов можно сделать, чтобы вам двоим в потёмках ноги не переломать. Я-то и без огня всё вижу…

— Не надо! — в один голос закричали Манюся и боярышня.

— Чего вдруг? — удивилась Настасья Петровна. — Других-то деревьев здесь нет.

— Потому и не надо его ломать! — решительно сказала Манюся. — Оно такое… Отчаянное! Выросло, где ничто больше не растёт!

— Глупости! — рыкнула медведица и снова тряхнула орешину.

Три бледных листика сорвались с ветки, их подхватило сквозняком и унесло в темноту. Деревце дрогнуло и поникло — словно заплакало.

Боярышня попыталась оттолкнуть Настасью Петровну. Медведица так этому удивилась, что выпустила стволик из лап.

— У него теперь ни одного листика не осталось, — Манюся погладила дрожащую веточку, и деревце прильнуло к её руке, словно прося защиты.

— Батюшки! — воскликнула медведица. — Да оно разумное! Ох, ты уж прости меня, глупую!

Тонкий прутик вдруг похлопал по манюсиной сумке, из которой выглядывал краешек зелёного шарфа.

— Ты хочешь, чтобы я отдала его тебе? — спросила Манюся. — Но я не могу! Это для папы!

Ветки затрепетали, и в их шорохе явно прозвучало: «Лиссстья…»

— Кажется, оно просит связать для него листики, — догадалась боярышня.

Дерево кивнуло верхушкой.

— Но я не умею вязать листья, — сказала Манюся.

— Я покажу, — Настасья Петровна достала из мешка спицы.

И снова зазвучало в пещере: «Клик, клик… Цок, цок…»

Вскоре были готовы круглые лоскутки: пять светлых, как первые берёзовые листочки, пять потемнее, как листья медовой липы, и ещё пять — совсем тёмные, как листва дуба на исходе лета. Боярышня аккуратно привязала их к веткам ореха. Деревце радостно встряхнулось, и вязаные листики затрепетали, как настоящие.

Манюся грустно посмотрела на то, что осталось от подарка для папы. Она аккуратно закрыла кромку, и полосатый обрывок стал симпатичным шарфиком — но слишком коротким.

Теперь деревце ласково погладило девочку веткой, словно хотело сказать: «Не огорчайся, всё будет хорошо…»

— Ну, держитесь за меня, — проворчала Настасья Петровна. — Пора идти.

Манюся и боярышня ухватились за жёсткую шерсть, и все трое решительно направились в темноту.

***

Коридор оказался ровным. Медведица уверенно топала вперёд, увлекая за собой незрячих в темноте спутниц.

— А ведь отраженьки не сказали, как долго нам идти, — наконец подала голос боярышня. Ноги у неё подгибались от усталости.

— Верно, — согласилась Манюся. Она тоже устала и ужасно хотела спать. — Может, ещё два дня идти. Настась Петровна, давай отдохнём!

— Впереди пещера, — отозвалась медведица, — совсем близко. Наверное, в ней и живёт подземный хозяин. Давайте уж дойдём, посмотрим. А если там никого нет — тогда отдохнём.

Вскоре вошли в пещеру. Медведица походила туда-сюда, нюхая воздух и осторожно трогая камни лапой.

— Нет здесь никого, — наконец сказала она. — Видно, старик живёт дальше.

Манюся не решилась в темноте снимать с себя сумку. Она подстелила шубку, укрылась платком — и тут же засопела.

Боярышня тоже улеглась, но Настасья Петровна не дала ей уснуть — присела рядом и тихонько спросила:

— Тебя как звать-то?

— Милослава, — ответила боярышня.

— Красивое имя, — одобрила медведица. — Я вот вижу, что ты, Милослава, девица не злая. Только иной раз ведёшь себя неправильно. Ты хоть поняла, почему мы сюда попали?

— Нет, — боярышня покачала головой.

— Помнишь, ты сказала, что любишь лесника сильнее, чем Манюся? А ведь нет крепче любви, чем любовь ребёнка к родителю. Соврала ты — вот земля под тобой и расступилась.

— Но я правда очень-очень его люблю! А она…

— А она, между прочим, кинулась тебя спасать, хоть ты и заколдовала её отца.

Боярышня вскочила.

— Не колдовала я! Не колдовала! Вот чтоб мне!.. — и уже ножкой замахнула, чтобы топнуть, да опомнилась. Так и залилась слезами, стоя на одной ноге. — Матушка моя колдовству обучена. Я её попросила… Чтобы лесник…

— Так это всё-таки ты! — сказала Манюся, поднимаясь на ноги. — Ах ты, подлая! А я-то!..

— Я попрошу матушку расколдовать его, как только мы выберемся отсюда! — закричала Милослава.

Манюся не слушала её. С отчаянным воплем она кинулась на боярышню, но в темноте наткнулась на Настасью Петровну. Милослава верещала:

— Не трогай меня! Отойди! — отмахиваясь, как ей казалось, от Манюси. Потом она споткнулась — и тоже рухнула на медведицу.

— Ой-ой! — заревела Настасья Петровна. — Слезьте с меня!..

— А ну, тихо! — раздался в темноте страшный голос, и медведица увидела, как посреди пещеры шевельнулся огромный валун. — Устроили тут мышиную возню! Спать не даёте! Вот я вас…

Раздался удар, будто камнем стукнули по камню — и в тот же миг Манюся, Милослава и Настасья Петровна стали маленькими-премаленькими: девочка превратилась в серого мышонка, боярышня — в толстую белую крысу, а медведица — в бурую летучую мышь.

— Ха-ха-ха! — загрохотал голос. — Теперь повеселимся! Кис-кис! Корноухий, поди сюда!

Послышалось гулкое: «Бум-бум-бум!» Кто-то очень тяжёлый бежал на зов со всех ног.

Мыши, в отличие от