— С этой… медведицей?

Манюся и Настасья Петровна молча переглянулись.

— Вы что, немые? — снова рассердилась красавица. — Я лесника ищу! Куда он подевался? И я, кажется, заблудилась… — она всплеснула руками. — Как же я теперь — без лошади?.. Девочка, помоги мне! Я тебя отблагодарю!..

— Ты — боярышня? — вдруг догадалась Манюся.

Девица важно кивнула.

— И ты хочешь шубу из медвежьей шкуры?

— Чего? — боярышня брезгливо посмотрела на Настасью Петровну. — Какие глупости! У меня шубка вон какая, а медвежья шкура грубая да косматая…

Настасья Петровна только фыркнула.

— А зачем тебе лесник понадобился? — не унималась Манюся.

— Не твое дело! — капризно надула губки красавица. Но вспомнила, что без помощи ей из лесу не выбраться, снова подобрела и призналась: — Я замуж за него пойду.

— Так ты для этого моего папу заколдовала?! — закричала Манюся и кинулась на девицу с кулаками. — Это из-за тебя он меня не видит!

Тут и боярышня сообразила:

— Ты — лесникова дочка?.. Отойди от меня! Никого я не заколдовывала! Отстань!

Настасья Петровна ухватила Манюсю в охапку и оттащила в сторону. Боярышня подбоченилась.

— Он на тебя не смотрит, потому что ты ему житья не даёшь! Он ещё молодой, сильный, красивый! Ему жить надо, а не глупую девчонку нянчить! А я его люблю!

— Врёшь! — завопила Манюся. Она вывернулась из объятий Настасьи Петровны, скинула рукавички и снова бросилась на боярышню. — Это я его люблю! А ты — колдунья!..

— Я его люблю в сто раз сильнее, чем ты! Вот чтоб мне провалиться! — боярышня топнула ножкой… И провалилась. Только коса метнулась над черной трещиной.

— Куда?! — ахнула Манюся и вцепилась двумя руками в кончик косы. Но где ж было ей, мелкой, удержать дородную девицу? И девочка ухнула следом за боярышней.

Настасья Петровна успела схватить Манюсю за ногу. Да только лапы усталые подвели — не удержалась медведица на краю… И все трое полетели в непроглядную темноту.

***

— Мамочка-а-а!!! — визжала боярышня.

— Папочка-а-а!!! — вторила ей Манюся.

А Настасья Петровна ревела:

— Кузьма-а-а!!!

Потом воздух в лёгких кончился — нечем стало кричать. Помолчали, отдышались. Вокруг ничего не было видно. Ветер свистел в ушах. А они всё падали, падали…

— Страшно, — пожаловалась боярышня.

Но никто ей не ответил, потому что в этот миг все трое с громким плеском упали в воду.

Манюсю отец давно научил плавать, она ныряла в лесных озёрах, как рыба. Но попробуй удержись на воде, когда на тебе шуба, да валенки, да сумка через плечо. А тут ещё боярышня… Та с визгом колотила по воде руками и пыталась залезть к Манюсе на голову. От страха совсем соображение потеряла. Утонули бы обе, но Настасья Петровна закинула их к себе на спину и погребла к берегу.

Берег слегка светился в темноте. Да и сама темнота постепенно рассеялась, превратившись в мягкий сумрак.

Вскоре все трое выползли на камни. С шуб потоками лилась вода.

Когда прокашлялись и отфыркались, увидели, что светятся лишайники на камнях, — желтые, синие, зеленоватые. Не слишком, правда, ярко. Манюсе и боярышне пришлось попривыкнуть к полумраку.

Привыкнув, обнаружили, что попали в огромную пещеру. Потолок терялся в высоте, стены чуть угадывались вдали. Вокруг простиралась каменистая равнина — ни кустика, ни травинки. Посредине чернело озеро. Над водой колыхался лёгкий туман.

Манюся улеглась на серый валун и удивилась:

— Камни тёплые!

Боярышня осторожно потрогала каменный бок и прижалась к нему.

— Правда! И печки не надо!

Настасья Петровна скинула мешок и повалилась на камни, от её шкуры тут же повалил пар. Манюся тоже сообразила — разделась до рубашки и разложила мокрые вещи, чтоб просохли. Следом за ней то же сделала и боярышня, потом села и стала косу расплетать.

Пристроив на валуне своё рукоделье, Манюся принялась разбирать мешок Настасьи Петровны. Глядя, как девочка выкладывает на плоский камень яблоки, размокшие пироги и хлеб, выпутывает из тряпицы сыр и колбасу, боярышня громко сглотнула, у неё заурчало в животе.

— Дай мне хоть яблочко, — попросила она.

— Ещё чего! — сердито ответила Манюся. — Хочешь есть, так наколдуй себе еды!

Борышня, всхлипнув, отвернулась. И вдруг закричала:

— Ой, что это? Смотрите!

Три струйки тумана, колыхаясь, направились к берегу. Приближаясь, они становились плотнее, обретали цвет и всё больше походили на… девочку, девушку и медведицу.

Манюся поднялась, разглядывая самоё себя — курносый нос, веснушки, русая мышастая косица… Слева две боярышни уставились друг на дружку. Справа — Настасья Петровна обнюхивалась со своей двойницей.

— Вы кто? — спросила Манюся.

Пришелицы засмеялись и ответили хором:

— Мы — отраженьки.

— Кто? — переспросила девочка.

— Отраженьки! — повторила вторая Манюся. — Вы, живущие на земле, когда в воду смотритесь, думаете, себя видите?

— Конечно, себя, — откликнулась боярышня, подозрительно рассматривая стоящую напротив мокрую девицу с растрёпанной косой.

— А вот и нет! — боярышня-отраженька хихикнула. — Вы нас видите! Мы на вас из-под воды смотрим и ваш облик принимаем.

— А зимой, когда вода на земле покрывается льдом, мы живём здесь, — сказала вторая Настасья Петровна. — А здесь отражать некого. Скучно.

— Но теперь вы пришли! — запрыгала на одной ножке двойница Манюси. — Будем вместе веселиться!

— Мы вас никуда не отпустим! — добавила боярышня-отраженька.

— Но нам надо вернуться наверх! — закричала настоящая Манюся.

Отраженьки пошептались, потом вторая медведица сказала:

— Ладно, мы не будем вас удерживать. Только вы нам должны что-нибудь подарить. Тогда мы вас сможем вспоминать — и отражать, даже когда вы уйдёте.

— Мне — вот это! — крикнула боярышня-отраженька и подхватила с камня недовязанный шарф.

— Нет, мне! — отраженька-Манюся подскочила и вцепилась в шарф с другого конца. Клубочки полетели в разные стороны, спицы звякнули о камни.

— Не трогайте! — закричала настоящая Манюся. — Он мне нужен, чтобы папу расколдовать!

Настоящая боярышня, услыхав это, ухватила один клубочек и стала дёргать за нитку, чтобы распустить волшебное вязанье.

Две медведицы с разных сторон пытались разнять драку, но только добавляли кутерьмы.

И вдруг — шурх! — шарф порвался. Все замерли. Манюся с ужасом смотрела на два растрёпанных полосатых лоскута — один подлиннее, другой покороче…

А медведица-отраженька сказала:

— Вот и хорошо! Ты, девочка, оставь себе половинку, раз тебе так нужно, а вторую распусти и свяжи из неё три маленьких шарфика — нам на память. Иначе никуда вы не пойдёте.

Манюся совсем голову повесила.

— Ничего не поделаешь, — Настасья Петровна подобрала длинный кусок и обняла подружку. — Этого тебе хватит. Кромочку закроем — и будет хорошо. А три шарфика я помогу связать. Но вы, — она повернулась к отраженькам, — за это расскажете нам, как отсюда выбраться.

Те кивнули.

Настасья Петровна и Манюся принялись за