Трудно не симпатизировать адвокату, который подписывается под высказываниями такого рода.

Майлз уверил их, что, хотя Колумбию нельзя назвать оазисом спокойствия, в столице нет каких-либо особых проблем. Борьба между левыми и правыми идет уже тридцать лет – она превратилась в одну из деталей пейзажа. Но этот пейзаж раскинулся где-то на севере, в горах, вдали от Боготы. Более того, исследование, проведенное журналом «Дестинейшнз», ксерокопию которого Майлз немедленно извлек из ящика стола, доказывало, что обстановка в Боготе не опаснее, чем в Швейцарии.

– Вот в Швейцарии-то как раз и надо опасаться за свою спину, – заметил Майлз.

* * *

Пабло держал слово.

Довез их до самых дверей, впорхнул внутрь с чемоданами и отказался от предложенной помощи явно разъяренного коридорного. Когда Пол и Джоанна вошли за ним в вестибюль, отделанный в стиле арт-деко, их встретила льстивая консьержка с выцветшими светлыми волосами и, слегка шепелявя, вызвалась проводить в номер.

Пабло пообещал вернуться за ними через три часа и отвезти в сиротский дом. После его ухода Пол развалился на кровати изрядных размеров и проговорил:

– Хорошо бы заснуть, но не могу. – А проснувшись через два часа, спросил: – Сколько времени?

Джоанна сидела поодаль у окна и читала номер журнала «Мать и дитя». Пол невольно вспомнил, что она начала подписываться на это издание четыре года назад.

– Сочувствую, что тебе никак не удается заснуть, – съязвила жена.

– Кажется, все-таки сморило.

– Вроде того.

– А ты так и не вздремнула?

– Не получается. Слишком взбудоражена.

– Так сколько сейчас времени?

– Час до возвращения Пабло.

– Час… Так-так…

Джоанна положила журнал разворотом вниз и улыбнулась. На обложке была поразительно крупная фотография детских глаз: младенчески-голубых.

– Все как-то очень нереально, – сказала она.

– «Нереально» – хорошее слово.

– Только подумай, через час мы ее увидим.

– Да… Может, пуститься в пляс или выкинуть еще что-нибудь?

– Лучше «еще что-нибудь».

– Я бы сплясал, но здесь маловато места. Так что считай, что я пляшу мысленно.

– Пол…

– Что?

– Я так счастлива. Мне кажется, счастлива.

– Почему «кажется»?

– Потому что я боюсь.

Бояться было не в духе Джоанны – бояться всегда было его прерогативой. И одного этого хватило, чтобы поднять его с кровати. Пол подошел к жене, слегка размял ноги, чтобы избавиться от онемения и колотья, и наклонился обнять ее. Джоанна положила голову ему на плечо, и он различил смесь запахов: аромат шампуня, «Шанели» № 5 и, что греха таить, легкий, но острый запах страха.

– Ты прекрасно со всем справишься, – успокоил он ее. – Великолепно.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, потому что ты десять лет нянчила меня и у меня нет на тебя никаких жалоб.

– Ну, раз ты знаешь…

Джоанна подняла голову, и Пол поцеловал ее в губы. Милые губы. Красивые губы, подумал он. Джоанна была из тех женщин, которые хорошо выглядят, только что поднявшись с постели, – наверное, даже лучше, чем в остальное время, поскольку косметика скорее скрывала, чем подчеркивала ее черты. Бледную, слегка веснушчатую кожу и зеленовато-голубые глаза, какие обычно рисуют у хрупких фарфоровых кукол. Хотя определение «хрупкая» вовсе не подходило жене. Пол назвал бы ее сильной, умной и целенаправленной. А иногда ему хотелось окрестить ее Зеной, королевой воинов, но, разумеется, про себя. Через две недели Джоанне исполнялось тридцать семь, но она все еще выглядела на двадцать семь. Пол иногда задумывался: может, она навсегда останется для него такой? Может быть, счастливые пары видят супругов такими, какими они были раньше, пока однажды не просыпаются лет в шестьдесят и не спрашивают удивленно: «Кто этот пожилой человек, что спит со мной рядом?»

– А если я не справлюсь? – заволновалась Джоанна. – Я же этому никогда не училась.

– Я слышал, что это приходит естественным образом.

– Сразу видно, ты не читал «Мать и дитя».

– Зато ты читала.

– Все… Сейчас соберусь и перестану паниковать.

– Вот и отлично.

– Успокаивай меня, когда я в следующий раз начну мандражировать.

– Договорились.

– Пойду приму душ. Мне кажется, я двое суток провела в самолете.

– Именно столько ты в нем и провела.

– Но понимаешь, я уверена, что игра стоила свеч.

* * *

Пабло явился на двадцать минут раньше. Для него-то во всей этой истории не было ничего необычного.

Он постучал и вежливо остался за дверью даже после того, как Джоанна пригласила его войти и присесть.

Пол не успел до конца одеться и поспешно натянул на себя недостающее: черные полотняные брюки и слегка помятую белую рубашку, которую он так и не удосужился заранее вынуть из чемодана. Бросил быстрый взгляд на свое отражение в зеркале и увидел именно то, что ожидал: лицо застряло где-то между мальчишеством и подбирающимся средним возрастом, а сам он представлял собой некую сумму отдельных составляющих, каждая из которых нисколько не выделяла его из толпы. Что ж, мужчину делает одежда. Пол дополнил свой наряд эффектным красным галстуком. В конце концов, он готовился к главной встрече в своей жизни.

«Пежо» приткнулся перед входом в отель.

Пол заметил: когда Пабло наклонился, чтобы усадить их на заднее сиденье, швейцар что-то шепнул ему на ухо. По радио звучала похожая на румбу мелодия.

– Что он сказал? – спросил Пол у их провожатого, когда машина отъехала от тротуара.

– Пожелал вам счастья.

– О, так вы сообщили ему, куда мы едем?

– Да.

– Вам часто приходилось делать подобные вещи? – спросила Джоанна. – Со многими парами?

Пабло кивнул: «Счастливая работа, да?»

– Конечно, – согласилась она. – Разумеется.

Они разминулись с группой солдат, которые, сгорбившись, сидели плечом к плечу в открытом джипе, произведенном в Детройте. И Пол невольно вспомнил фалангу вооруженных часовых в аэропорту.

– У вас тут много солдат.

– Солдат? Si.

– И как обстоят дела? – Пол колебался, прежде чем задать этот вопрос, потому что боялся услышать неприятный ответ.

– Дела?

– Ну да, с повстанцами. С ФАРК. – Пол подумал, что аббревиатура прозвучала как ругательство, но он считал, что именно так ее воспринимает большинство колумбийцев. Революционные вооруженные силы Колумбии. Левые партизаны уже захватили большую часть севера страны. И, скорее всего, именно они взорвали вице-мэра Медельина ради своего грядущего царствия.