– Эй, Асгот! – взревел Слагфид, и его голос прокатился по залу, точно раскаты грома, заглушив все остальные звуки. – Кто одержит победу? Что говорят твои руны?

Однако годи проигнорировал первого бойца ярла Харальда, который, возможно, единственный из присутствующих, кроме самого Харальда, позволял себе обращаться к нему подобным образом, и сидел справа от находившегося на возвышении ярла, точно черная туча, грозившая вот-вот пролиться дождем.

– Ты и Асгот – сегодня дерьмовая компания, – сказал Сигурду Свейн.

Он взял гребень из оленьего рога, висевший у него на шее, и провел зубцами по намеку на рыжую бороду, которой невероятно гордился. Сколько раз за свои семнадцать лет Сигурд слышал, как его друг хвалился родством с самим богом грома Тором?

– Неужели мешок с костями в руках нашего годи делает тебя таким же мрачным, какими бывают женщины во время плавания по кровавой реке?

Зал огласил оглушительный рев, когда Улаф и Сорли налетели друг на друга, точно самцы оленей во время брачных игр.

– Ты же прекрасно знаешь, что это не так, – ответил Сигурд.

Сорли высвободился из хватки Улафа и поднял кулак, но промахнулся, и все дружно взвыли, когда Улаф оглянулся и спросил, видели ли они, что произошло.

– У нас тоже будет возможность себя показать, – сказал Свейн. – Наш старик конунг Бифлинди позаботится о том, чтобы таких боев было больше, чем волос на мошонке Тора.

Улаф врезал кулаком в висок Сорли, и того отбросило назад, но он устоял на ногах.

– У нас с тобой будет полно времени, чтобы прославиться, – добавил Свейн и хитро улыбнулся, намекая на «мечи» у них в штанах.

– Но не завтра, – заметил Сигурд с горечью, которая грызла его, словно ржавчина железный шлем.

Он учился владеть мечом, топором и щитом с тех самых пор, как смог удерживать их в руках, однако ему придется остаться дома, в то время как три его брата и отец отправятся в сражение.

– Давай выпьем! – сказал Свейн, с такой силой стукнув своим рогом по рогу Сигурда, что мед перелился через край и на плечо его соседа, которого так поглотила схватка, что он ничего не заметил.

«Впрочем, он вряд ли стал бы связываться со Свейном», – подумал Сигурд, потому что уже сейчас его друг был сложен, как тролль.

А еще через несколько лет он превратится в великана с рыжей бородой, возможно, даже станет крупнее своего отца, Стирбьёрна, который сидел в противоположном конце зала. Его борода промокла от меда, на коленях пристроилась шлюха, и он не обращал ни малейшего внимания на схватку.

Сигурд выпил.

– Так-то лучше, – сказал Свейн.

Он вытер губы тыльной стороной ладони и так громко рыгнул, что на глаза Сигурда чудом не навернулись слезы. В этот момент Улаф поднырнул под ведущую руку Сорли, врезался левым плечом ему в грудь, ухватился за предплечье обеими руками и отжал назад кисть своего молодого соперника, которому пришлось упасть на колени, чтобы избежать перелома.

Беспомощный Сорли выкрикнул ругательство, а Улаф, который крепко его держал, вытянул вперед руку и широко зевнул.

– Проклятье! – вскричал стоявший в открытых дверях Аги, который затягивал ремень на громадном брюхе после визита в отхожее место. – Я все пропустил!

– Да не особо, – ответил кто-то из зрителей.

– Еще желающие есть? – спросил Улаф, обводя взглядом собравшихся, точно кузнец, который шевелит угли клещами.

Несколько человек отозвалось на его призыв, парочка выступила вперед, – но когда они увидели, что Торвард пробивается сквозь толпу, отошли назад, демонстрируя уважение, и не только потому, что он был сыном ярла.

– Я сражусь с тобой, дядя! – услышал собственный голос Сигурд, и кое-кто в зале рассмеялся. – И если я одержу победу, то получу завтра место на «Рейнене».

Его слова вывели Улафа из равновесия гораздо больше, чем чьи-либо, произнесенные в «Дубовом шлеме», и он посмотрел на своего ярла, однако Харальд не сводил с Сигурда сердитого взгляда. А вот скальд Хагал совсем не хмурился. Вызов Сигурда вырвал его из мрачного настроения, точно рыбу из темных морских глубин, и он взобрался на скамью, чтобы ничего не пропустить, пролив по дороге часть меда из рога.

– Сядь, мальчик! – крикнул Харальд Сигурду, взмахнув рукой с унизанными серебряными кольцами пальцами. – Я уже стал свидетелем того, как одного из моих сыновей выставили дураком, причем без малейших усилий. Я не допущу, чтобы ты тоже оказался на коленях.

– Пусть дерется! – выкрикнул кто-то.

– Я видел, как они со Свейном тренировались с копьями, он хороший боец, – добавил кто-то другой из толпы.

Улаф почесал бороду, похожую на воронье гнездо, и посмотрел на ярла Харальда.

– Я не причиню ему вреда, – сказал он. – Если малец, конечно, не станет меня щекотать. – Он широко улыбнулся Сигурду и пояснил: – Не выношу щекотки.

– Пусть попытается, отец, – вмешался Зигмунд, другой брат Сигурда, который стоял на скамье возле очага, обнимая двух красивых рабынь. И, когда он заговорил, белые зубы сверкнули в зарослях его золотистой бороды. – Если он сможет побить Улафа, значит, будет полезен во время завтрашнего похода.

Сигурд благодарно ему кивнул, и брат кивнул в ответ.

– Нет, Сигурд, – сказал Торвард, красивое лицо которого, казалось, высечено из гранита. – Продолжай страдать и дальше, это мой поединок.

«И не позорь всех нас», – услышал Сигурд в его словах.

Внутри у него пылал обжигающий огонь, и он чувствовал, что все на него смотрят – даже Вар и Вогг, две гончих его отца, уставились своими красными глазами. Он много раз просил у отца разрешения занять место в «стене щитов»[1], но в первый – в присутствии его друзей и мужчин деревни, способных держать в руках оружие. С такой же неизбежной уверенностью, с которой якорь погружается в морское дно, Сигурд знал, что если отец ему откажет, его унижение будет полным. Возможно, Харальд тоже это понимал – или посчитал, что младший сын должен получить полезный урок о том, что значит быть взрослым мужчиной; так или иначе, ярл кивнул, и для Сигурда его решение было слаще самого сладкого меда, какой ему довелось испробовать. Торвард выругался, пожал могучими плечами и, качая головой, отступил, показывая, что отказывается от поединка.

Свейн постучал пальцем по собственной голове и заявил:

– Ты спятил, Сигурд. Улаф потерпел поражение только один раз, и то когда перебрал меда и уснул прямо на ногах еще до того, как поединок начался.

– Это может случиться еще раз, – ответил Сигурд.

– И Асгот может вытащить хорошие предзнаменования из задницы быка, – возразил его друг.