Держи воровку! — заблажила баба. Ее крик подхватили все торговки.

Люди оглядывались, они думали увидеть настоящего вора. На бегущую девчонку никто не обращал внимания, и она вскоре выскочила с базара.

Свернув за угол к павильонам, она плакала. Не от страха, жаль стало оброненной колбасы. Ее хватило бы надолго.

Катька, пошмыгав носом, уже собралась возвращаться домой, да тут внезапно кто-то поймал за плечо. Девчонка подумала, что торговки приметили. И, вывернувшись из-под руки, помчалась так, что догнать ее бабам было бы невозможно. Но… рука жестко схватила за локоть:

Стой, дура! Это я! Не ссы…

Девчонка увидела того самого пацана. Он усмехался без злобы:

А ты клевая зелень! Щипачка из тебя получится прикольная. Так трясла, что я ни хрена не увидел. Кто тебя ковал?

Катька не поняла.

Тебя учили трясти торгашек? Кто? Чья ты есть? — спрашивал пацан.

Ничья! Сама своя! — нахмурилась девчонка. Не пизди! Никто сам по себе да еще впервой так не сумеет! Колись! Я свой! Тоже из бомжей! На кого вламываешь? Кому навар даешь?

Катька смотрела, не понимая.

Ломаешься мокрожопая? Я не сука! Ментов не приволоку к твоим! Может, вместе сдышимся? Во будет облом!

Но, узнав от Катьки, кто она, откуда и чья, челюсть отвесил:

Так вам ко мне! У нас полно! Всему научим: махаться и смываться, щипать и накалывать! Все сумеешь! — потащил девчонку к заброшенной стройке.

Проведя длинными лабиринтами бетонных этажей, приволок в какую-то немыслимую темную комнату без окон. Там, прямо на полу, сидели, лежали мальчишки и девчонки старше Катьки. Одни играли в карты, курили, другие пили прямо из бутылок пиво и вино, даже водку. А в глубине, в самой темноте, кто-то тихо смеялся, шептал, стонал.

Ну, вы! Завязывайте кайф! Распустили сопли! Кончай базар! Сыпь сюда! Гляньте, кого приволок! — позвал пацан обитателей бетонных джунглей.

Изо всех углов на свет стали выползать и выходить пацаны и девчонки грязные, лохматые, растрепанные. Они глазели на Катьку, не понимая, откуда и зачем свалилась она сюда?

Чирий! На хер тебе она? Ведь полно прикольных метелок! С ними хоть куда! Она на кой? — трезвели от удивления.

Прирожденная щипачка! Я косел от нее! Она всех переплюнет! Если темню — сдохну! Она у нас останется. С нами будет. Кучеряво задышим! Немножко подшлифуем и все! Надо ее научить махаться, вешать лапшу лохам на уши, и тогда прибарахпим ее, выпустим на охоту… Нет! Я торчу от этой мокрожопой! Как классно она накалывала торгашей! — рассказал о знакомстве с Катькой на базаре под громкий смех.

Со следующего дня, даже не спросив согласия, Катьку взялись учить сразу трое пацанов. Девки свою науку вдалбливали: грязную, бесстыдную. И Катька без разбора впитывала в себя всю грязь как губка.

Уже на третий день ей дали сигарету:

Кури! — заставили иль потребовали, она не поняла. Но уже скоро научилась курить взатяжку, пуская колечки.

В первой драке получила кучу синяков и шишек, Зато во второй раз, не пожелав быть избитой, так вцепилась зубами в задницу мальчишке, обучавшему ее, что тот две недели сесть не мог. Потом научилась пускать в ход кулаки. Но тогда они были еще слабыми: не сшибали с ног, не опрокидывали на спину. От них никто не отлетал к стенке, в угол, редко кто плакал. Это злило Катьку. Хотелось стать сильнее всех, чтоб только ее хвалили, и никто не посмел бы смеяться и дразнить.

Катьке хотелось, когда немного подрастет, прийти к отцу, избить ту ненавистную чужую тетку, выгнать с позором из дома и пригрозить отцу совсем по- взрослому. А может даже выгнать на улицу на недельку без жратвы и денег, чтоб дошло до него то, что она пережила.

Катька обдумывала план мести, но пока она не выросла, он не мог осуществиться.

Бомжи Чирия учили Катьку каждый день. Трезвые и пьяные. Чаще эти занятия походили на избиения или истязания, долгие и жестокие.

Они всегда начинались, когда Катька возвращалась с базара вместе с Чирием и двумя другими бомжами, которые еле волокли все, что она украла. Этого хватало кодле по самое горло на целый день. Дальше шла учеба. Она была благодарностью бомжей за сытую жизнь.

Катька от боли до утра не могла заснуть.

Терпи тихо! И помни, только тогда станешь настоящей бомжихой, когда сумеешь все! Воровать могут и другие. Теперь каждый крадет. Все и всюду! Где обломится. Гля вокруг! Тянут отовсюду, где что плохо лежит. И не только бомжи! Не столько мы, сколько те, кто живут семьями. Им всегда и всего мало. Нам нужны крохи, им — весь свет. Зато, чуть где шухер, нас во всем винят. Сосед у соседа выкопал картошку ночью, а обвинил нас. Баба походя стащила с вешалки у торговки халат, а на нас свалила. Лучшие друзья обкрадывают под шумок дачи, чтоб свои достроить, опять мы крайние. Нас колотят все: горожане, менты, торгаши. Если не сумеешь выдержать, дать сдачи, вломить сама — сдохнешь! Потому теперь терпи! Учись и сил набирайся. Ты должна все уметь! — учил Чирий.

Он каждый день ходил вместе с Катькой на базар, и девчонка привыкла к его сопровождению. Он шел следом, не подавая вида, что знает, оберегал Катьку от неприятностей и всегда говорил: «В случае чего, защитим и выручим».

Уроки кодлы не прошли бесследно. Через год девчонка знала и умела очень много. Но однажды оплошала. Залезла в сумку к торговке за водкой, а напарница оглянулась и увидела. Схватила за горло, да так тряхнула Катьку, что та через голову перевернулась. Из карманов посыпались сигареты и жвачка, кофе и колбаса, дорогие защитные очки и часы, какие украла незадолго до этого. Торговка успела подскочить к девчонке, когда та не пришла еще в себя. Шум, визг, брань, угрозы насторожили милиционеров. Двое подскочилив тот момент, когда Катька открыла глаза. Ее вмиг поволокли к машине, дежурившей на площади перед рынком.

«Где Чирий?» — озиралась девчонка по сторонам, не обращая внимания на пинки и оплеухи, болезненные затрещины, пощечины, сыпавшиеся со всех сторон. Она даже не плакала, не чувствовала боли. В кодле дубасили сильнее. Привыкла, стерпелась. Другое болело. Неужели ее бросили и оставили одну. Как ни вглядывалась, никого из своих бомжей не увидала.

В милиции ее сразу посадили за решетку в дежурной части.

Ты чья будешь? Кто послал воровать? — спросил Катьку мордатый мужик, оглядев девчонку устало.

И та вмиг вспомнила все, чему долго учили бомжи. А впрочем, впрямь говорила правду:

Нет у меня никого! Сама живу. Воровать никто не посылал. Жрать хотелось…

Очки с часами — тоже жратва? А водка тебе зачем? Для кого ее стащить хотела? — грохнул кулаком по столу.

На компрессы…

Я тебе такой компресс поставлю, что водка не потребуется до смерти! — схватил девчонку за ухо, вывернул его так, что оно захрустело.