Надо сказать, что уроки у Ирки тоже никогда не проверяли, хоть она и не была отличницей. Родители считали, что она достаточно разумна для того, чтобы самостоятельно заботиться о своем будущем. Ей просто как следует объяснили, какие перспективы открывает перед ней хорошая и плохая учеба. Правда, Ирка, в отличие от Тани, над учебниками не сидела. Она была хорошисткой. Видимо, с детства уже подсознательно понимала все про принцип Парето. Мол, двадцать процентов усилий дают восемьдесят процентов результата, а оставшиеся восемьдесят процентов усилий улучшают результат всего лишь на двадцать процентов. К стопроцентному результату Ирка никогда не стремилась, поэтому тратила на учебу именно двадцать процентов своих усилий. Остальное время она крутилась перед зеркалом и мечтала о прекрасном принце, который увезет ее в Америку.

И чего уж тут удивляться, что Танины родители дружбу с Иркой никогда не одобряли, называя саму Ирку пустоголовой вертихвосткой, а ее родителей беспринципными торгашами. Однако «квадратно правильная» Таня имела по любому поводу свое собственное мнение, с которого ее было не свернуть никаким бронепоездом. Таня любила бывать у Ирки и слушать «неправильные» разговоры Иркиных родителей. У Ирки дома было весело. И конечно, Таня набралась от Ирки всякой либеральной чепухи, которую так не выносили Танины папа с мамой. Ирка же научилась от Тани пунктуальности и даже стала убирать в своей комнате. Ведь ей, в свою очередь, очень нравилась идеальная чистота, которую Таня поддерживала у себя дома.

Очки от косоглазия Таня сняла только в старших классах, тогда же она перестала носить банты, однако прическе своей никогда не изменяла. Уж очень удобно. Заплела косички, завернула их в баранки – и вперед. Когда школьную форму отменили, Таня огорчилась, так как в результате перестройки семья жила туго, и при наличии школьной формы вопрос «Что надеть?» не стоял. Поэтому Таня упорно донашивала свои старые школьные платья и передники. Чего уж тут говорить про мальчиков. Про них Таня даже не думала. Не положено. Детям до восемнадцати лет запрещается.

После школы Таня поступила в Университет культуры, или, как его звали в городе, Кулек, на библиотечный факультет. Она всегда трепетно относилась к книгам и мечтала с ними работать. Ведь на библиотечной работе книги можно читать практически круглосуточно. Параллельно с учебой Таня подрабатывала в отделе кадров крупного домостроительного комбината, куда она устроилась совершенно случайно по объявлению о найме курьера. Таня пришла, с ней поговорили и взяли не курьером, а в кадры. Зарплаты Тане теперь на кое-какие вещи вполне хватало, на одежду и на пропитание. Даже родителям подкидывала кое-чего. Кооператив-то выплачивать надо, а на заводе, где работали Танины мать с отцом, платить практически перестали. Даже ходили слухи, что завод и вовсе закроют. После смерти бабушки Тане досталась комната в коммунальной квартире, и Таня теперь проживала самостоятельно в центре города. Отдельное проживание от родителей привело Таню к тому, что она сильно похудела и практически постоянно хотела есть. Конечно, готовить еду Таня умела. Еще как! Кашеварить мама ее научила с детства и с удовольствием в свое время полностью переложила эту обязанность на Танины плечи. Но одно дело готовить для семьи, а совсем другое – для себя лично. Готовить себе Таня не то чтобы ленилась, просто не любила лишний раз толкаться на коммунальной кухне, оккупированной соседями. Так, перехватывала что-нибудь в институтской столовой или по дороге с работы в пирожковой. Работа отнимала много времени от учебы, и в результате Таня перевелась на вечерний факультет. Таким образом, жизнь ее вошла в определенный ритм. Таня мчалась ни свет ни заря на работу, там трудилась в поте лица, а затем бежала на занятия. Ни думать о мальчиках, ни наряжаться времени у нее попросту не было.

Так бы все и продолжалось, если б не Лидия Андреевна, непосредственная Танина начальница. Она была довольна прилежностью и исполнительностью новой сотрудницы и всячески это свое удовольствие демонстрировала. И премии подкидывала, и ставила всем в пример. Сама Лидия Андреевна была женщиной, как говорится, без возраста и очень и очень эффектной. Она считала, что начальник отдела кадров должен всем своим видом демонстрировать благополучие и огромные плюсы работы на данном предприятии. Своих сотрудниц она также старалась привести к такому же безукоризненному внешнему виду. Больше всего Лидия Андреевна не любила, когда кто-то из ее подчиненных делал макияж, придя на работу. Вот уж тут провинившейся доставалось!

– Выходя из дома неубранной лахудрой, вы не просто оскорбляете окружающих, считая их мнение о вас совершенно не важным. Вы откровенно и нагло вычеркиваете из жизни тот отрезок времени, который потратили на дорогу к офису. Вы отметаете всех прекрасных принцев, которых вам в этот момент послала судьба. И в конце концов, вы попросту не уважаете своих сослуживцев, считая возможным заниматься рисованием глаз в их присутствии!

Таня обычно в таких случаях сидела тихо как мышка. Уж кто-кто, а Виноградова никогда на рабочем месте макияж не делала. Она его вообще никогда не делала, но в очередной раз досталось и ей.

– А Виноградова так и вовсе сводит на нет все те прекрасные дары, которые ей подкинула природа!

Таня виновато опустила голову. Она знала, что Лидия Андреевна женщина добрая и ругается для порядка.

– Чего молчишь, Виноградова? Тебе не стыдно?

– Чего? – удивилась Таня.

– Того! Посмотри на себя в зеркало. Тебе двадцать лет, а ты выглядишь как тетка! – Лидия Андреевна аж ногой притопнула. Она распахнула дверцу шкафа, в который сотрудницы отдела вешали верхнюю одежду. На внутренней стороне дверцы располагалось большое зеркало. – Посмотри, посмотри!

Таня послушно подошла к зеркалу и ничего особенного там не увидела. Виноградова как Виноградова. Темная юбка в складку, светлая блузка и теплая шерстяная кофта. Особой красоты, конечно, нет, но все чисто и аккуратно. Таня недоуменно пожала плечами и вопросительно посмотрела на Лидию Андреевну. Та тяжело вздохнула:

– Таня! Ты натуральная блондинка. Это такая редкость. Тебе надо показывать свои волосы, а не прятать их в пионерские баранки. Ты бы еще банты надела. И глаза! У тебя замечательные зеленые глаза, что тоже редкость. Не серые, не голубые, не бесцветные, а настоящие зеленые. Их тоже надо подчеркивать. Ты про такую вещь, как тушь для ресниц, слышала?

– Конечно слышала. Лидия Андреевна, но мне некогда. Я же работаю и учусь.

– В первую очередь, Танечка, ты живешь. А как ты живешь, если выглядишь как моль бесцветная? Или ты жить потом собираешься? Так вот я тебе скажу, что «потома» не будет. Есть только здесь и сейчас.

– Сейчас у меня сессия на носу, – с чувством сообщила Таня. Даже представила себя героем, погибающим на амбразуре.

– Ах, сессия! В Кульке! Ты мне зачем мозги полощешь? Ты ж вроде не на секретного физика учишься? Короче, Виноградова, вот тебе телефон моего мастера в парикмахерской, она из тебя человека сделает. Вот здесь я записала название туши для ресниц, которую тебе надо купить. Даю тебе неделю срока и два дня отгула, чтобы пришла на работу человеком. И не забудь свои пионерские шмотки сменить. Зарплата тебе позволяет. Купи себе костюм какой-нибудь или хотя бы джинсы для начала. Такая вот тебе от меня сессия. А не выполнишь задание, уволю. – Лидия Андреевна сунула Тане листок с телефоном и названием туши. – Я к шефу, – добавила она и вышла из отдела.