этим именно его), то тут же вводилось, включая «первый случай» (Лещинскому отрезали голову, ведь именно на ней держался крест).

«Отличный у вас сын», — обратилась к Гавриилу та самая женщина.

«Да… Да…»

«Его невеста такая же, правда? Будто созданы друг для друга…»

«Что? — Гора повернулся к женщине и, увидев её искренние и радостные глаза, спросил. — Какая невеста? Елизавета Михайловна, вы ничего не путаете?»

«Гавриил Владимирович. Как же я могу путать? Марией её зовут. Вы её знаете… Светленькая такая… ОН сам хотел вам сказать, но, очевидно, не успел…»

«Вот это да… А сколько они уже вместе?»

«Ооо… Давно. Она из 253-ей сомы. Когда мы сюда «переехали»? Три года назад, по-моему. Вот с тех пор они и вместе…»

«Вот это да», — удивился командир ещё раз, и не от того, что сын не сказал ему о такой вещи (это было нередким явлением), а о том, как долго он смог скрывать сам факт их любви.

«Что такое? Вы не рады?» — спросила Елизавета Михайловна.

«Да нет, скорее наоборот. И очень сильно… А как вы говорите её зовут?»

«Мария».

Гора уставился на неё выжидающим взглядом — нужна фамилия.

«Мария Волина».

«Понятно… Спасибо, Елизавета Михайловна. Здоровья вам», — вывел Гавриил и пошёл в сторону транспортного узла (4-ого, 5-ого и 6-ого путей), где происходила погрузка угля 253-ей сомой.

Теперь все мысли Горы ушли в семью. Он вспомнил, как познакомился со своей женой Еленой двадцать одни год назад. Она тоже была не из его сомы, тем не менее, скрывать это от своего отца ему не удалось больше двух месяцев (это весьма ощутимый результат для ситуации, когда «свободное» передвижение таковым вовсе не является — чумы пропускают на работу, затем обратно, а ещё иногда наружу — вот и всё передвижение). Но три года?! Это настоящая конспирация… Хотя главным фактором обнаружения Гавриила в его связях с Еленой были сильные чувства — он жить ней не мог (именно прошедшее время, теперь приходится: Елена погибла от взрыва четыре года назад). Насколько это сравнимо с отношениями между его сыном и Марией Гора не мог определить — для этого необходимо было увидеть её своими глазами.

Войдя в сектор транспортного узла, Гавриил обозначил себе обозначил себе одну из сегодняшних проблем и рассчитал, с вопросом какого рода сейчас к нему подойдёт командир этого мероприятия — работа у 253-ей сомы сегодня уже не заладилась. Ясно почему: народ не выспался, да в придачу к этому вчера они непосредственную добычу; просто не осталось сил.

Гора двинулся немного от входа к углу помещения: оттуда открывался широкий обзор, собственно, на этой точке он сам часто стоял во время смены своей группы.

Милая девушка на мгновение сверкнула глазами в его сторону, затем отвернулась, продолжив заполнять углём контейнер. Несмотря на свои блестящие золотистые волосы и довольно высокий рост она, в общем-то, не выделялась на общем фоне, но её взгляд уже всё выдал. Она посмотрела на него как на человека совершенно не знакомого ей лично, но в то же время знакомого вообще. Хорошо разглядеть её лицо с такого расстояния Гавриилу было сложно, и всё же оно казалось каким-то знакомым.

«Гора!» — послышался крик откуда-то с краю, сегодня все почему-то именно так его встречают: Георгий Волин, заместитель начальника 253-ей сом (номер 2536484Б2), заискрился от радости.

«Волин, ну конечно! — вскричал мыслями Гавриил. — Вот, чья она дочь. Что ж хорошо. У неё отличный отец. Настоящий актёр».

Через три секунды зам уже был рядом. «Ааааа… — радовался он, обнимая Гавриила. — Рад тебя видеть».

Волин расслабил руки, отклонился суть назад, продолжая держаться теперь за предплечья Гавриила: «А мой шеф тебя заискался. У нас тут ража нет — явно недовыполним план».

«Я думаю, это никому не в диковинку», — ответил Гора, пытаясь упокоить коллегу.

№Да-да. — Волин не переставал играть бровями. — Только вот сегодня мы всех удивим. Ха-Ха-Ха».

«Мне нравится твой здоровый оптимизм».

«Кто здесь может ещё быть здоровым?… Раз тебе нравится, бери меня к себе вместе с семьёй».

«И он, что тоже знает, — подумал Гавриил. — что мой сын скоро женится на его дочери?»

«Да я шучу! — он и правда шутил. — Без таких, как я, здесь люди умрут от потери чувства юмора… Правда, таких как я, здесь почти вся сома. Не находишь?»

«Вся наша колонна этим отличается».

«Вот, кстати, новый анекдот: «Шахтёр спрашивает другого: «Кого можно считать трусом?» Ответ: «Того, кто идёт добровольцем к маки».*1 Ха-Ха-Ха-Ха-Ха. И правда, здесь же только и дохнуть: дышать нечем, всё вокруг взрывается, а про еду и воду и говорить нечего», — в конце фразы он перешёл на серьёзный разговор и отрицательно помотал головой.

«Так вам чем-нибудь помочь?»

«Конечно, дружище, конечно. Вот и командир идёт. Поговори с ним, а я пойду подбодрю народ», — Волин отступил и, развернувшись, ринулся в сторону локомотива, нагружаемого минералами.

Гора повернул голову в сторону — командир сомы № 235 Иван Дубровский (номер 547137А2) не излучал и половины оптимизма своего зама (хороший и действенный метод в контрасте руководства). Подойдя, он протянул и пожал руку, затем отвернул свои печальные глаза и проговорил: «Гавриил. Я тебя с начала дня ищу. Жора, тебе, наверное, уже сказал… да и сам видишь. Работа сегодня ну просто не в гору… Извини за каламбур, но это так». Он тяжело вздохнул: «Гавриил, я слышал вашей команде сегодня чистить двадцать четыре тонны…»

«Верно».

«Сегодня мы больше восьми не осилим», — эти слова вырывались у него из сердца: что чумы делали с теми, кто выполнял план на одну треть можно себе представить (их норма — 75 процентов, за каждый невыполненный ниже этого процент два процента из состава сомы подвергалось наказанию в пять ударов камнями, с возрастанием несделанной работы число ударов доходило до десяти, и критическим уровнем были 25 процентов). Глаза Ивана уже наполнялись предстоящими смертями и осознанием того, что ни в его силах было это исправить.

«Не стоит преуменьшать свои возможности. Уверен, ваш результат от 8 до 10… Но неважно. Мы всё равно вам поможем. 14 тонн. Меньше нельзя».

«Четырнадцать?»

«Да, именно. Это максимум того, что до вас дойдёт сегодня. Даже, если они добудут все 24».

«Гора… Господи, ты просто нас всех спас».

«Поблагодаришь позднее. И не меня, а моих людей. Двадцати семи процентам из них получать по пять ударов каждый. Всего в моей команде сто восемьдесят три человека. Двадцать семь процентов это пятьдесят человек, то есть 250 ударов. Из