— Понимаешь, Роза, насколько я знаю, ты можешьоказаться единственным свидетелем…

— Что? Каким еще свидетелем?

— Очень важным!

— Ладно тебе, Гуляев, прикалываться!

— Да я не прикалываюсь! Ты сегодня утром гуляла насквере?

— Ну, гуляла. И что? Я там два раза в день гуляю ссобакой!

— Ты там ничего необычного не заметила?

— Почему не заметила, очень даже заметила, как эта дураФилимонова, увидев меня, в кусты залезла, а на скамейку перед этими кустамикакие-то дядьки сели и она вылезти не могла.

— А ты этих дядек знаешь?

— Откуда?

— Роза, миленькая, мне позарез надо с тобой поговорить.

— Про этих дядек?

— Именно!

— А что, Филимонова что-то интересноеподслушала? — догадалась Роза.

— Ну и голова у тебя, Мотина! — восхитилсяГошка. — Здорово сечешь!

— А ты думал, я Дура глубокая?

— Ничего я такого не думал!

— Ну, хорошо, если тебе так надо, приходи ко мне!

— Бегу! — возликовал Гошка и опрометью бросилсявон из квартиры.

Дверь ему открыла сама Роза, держа за ошейник очень красивуюнемецкую овчарку.

— Рекс, тихо, свои! Давай, не бойся, заходи!

— Рекс! Рекс! Ты красивый пес! Умный! — решилподольститься к собаке Гошка.

Рекс обнюхал его и тут же утратил к мальчику всякий интерес.

— Ну, что ты хочешь узнать? — с места в карьерначала Роза.

— Ты можешь описать этих мужиков?

— Запросто.

— Давай описывай!

— Нет, ты сначала расскажи, что там Ксюхаподслушала! — потребовала Роза.

— Ну, понимаешь… Они там сговаривались убить какую-тостаруху…

— Правда, что ль?

— Правда.

— А какую старуху?

— То-то и оно, что непонятно. Ясно только, что убьютони ее не раньше середины сентября.

— Странно.

— Странно, не странно, но они так сказали.

— Слушай, Гошка, а ты не брешешь?

— Это твой Рекс брешет, а я… Слушай, ну за каким чертоммне такое выдумывать, а еще клещами тянуть из тебя показания? — невыдержал Гошка. — Я бы себе поинтереснее занятие нашел!

— А зачем тебе мои показания? Ты, что ли, искать ихсобираешься?

— Естественно! Собираюсь! А по-твоему, пускай прикончатстарушку, она свое отжила, так? Да?

— Нет, почему…— смутилась Роза.

— Тогда выкладывай, как они выглядели!

— А в милицию не хочешь обратиться?

— Не хочу! Пока. Не с чем мне в милицию идти. Дванеизвестных мужика сговариваются кокнуть неизвестную старушку, что тут милицияможет?

— А ты что можешь?

«Сейчас я ее тресну, Тягомотина чертова! — Лишь сбольшим трудом Гошка взял себя в руки. — Да уж, не зря ее так прозвали,ох, не зря!»

— Без твоих показаний — ни черта! — тяжеловздохнул он.

— А с показаниями?

— Откуда я знаю, какие ты дашь показания! Может, и споказаниями это дохлый номер… Тем более что у тебя и показаний никаких нету,иначе бы ты тут резину не тянула!

— А вот и есть!

— Тогда выкладывай!

— Так и быть, слушай! Один, тот, что повыше, был одет всветлые джинсы и синюю майку. А второй — в голубые брюки и черную рубашку скоротким рукавом. Который в джинсах… ему лет сорок, не меньше, темные узенькиеочки, а волосы с проседью и седоватые усы.

— Потрясающе, Мотина! А второй?

— А у второго, у него часы не на руке, а в кармашкебрюк. И он часто их вынимал, открывал крышечку и смотрел…

— Карманные часы? Это классная примета, простоклассная! А ты не заметила, они золотые?

— Нет, белый металл.

— И как ты разглядела?

— Как? Просто разглядела, и все! А еще тот, с часами,чуточку прихрамывал, когда уходил.

— А какое у него лицо?

— Самое обычное.

— А волосы?

— Не знаю, на нем кепка была, голубенькая, полотняная,в цвет брюк.

— Гениально, Роза! Тебе цены нет! Какие-то случайныедядьки, а ты их так запомнила!

— У меня хорошая зрительная память!

— Слушай, а ты бы их узнала?

— Запросто!

— Ну, ты даешь! Слушай, Роза, если вдруг ты кого-то изних увидишь, сразу звони мне или Ксюхе.

— Филимоновой я звонить не буду!

— Да ладно тебе, тут речь о жизни и смерти человекаидет, а ты…

— Хорошо, но ты тоже должен мне пообещать…

— Что?

— Если вдруг еще что-то узнаешь, сразу мне расскажешь!

— Обязательно, Роза! Ты же такой бесценный кадр! Ствоей наблюдательностью! Считай, что ты в нашей команде!

И Роза польщено зарделась.

Выйдя от Мотиной, Гошка облегченно вздохнул. И хотя Розаоказалась невероятно полезной, но разговор с нею дался Гошке очень тяжело. Онвесь вспотел. И ведь совсем она не дура, но… Тягомотина! Надо сейчас сразузайти к Ксюхе и все ей рассказать и, главное, попросить немного терпимее относитьсяк Тягомотине. Но вдруг Гошка замер. У подъезда стояла девочка. Не девочка —чудо! Красиво постриженные темно-каштановые волосы, голубые, почти синие, глазана пол-лица и усыпанный веснушками курносый нос. Ну и ну! Откуда такая взялась?Она явно кого-то ждала, так как в нетерпении то и дело поглядывала на дверьподъезда. И действительно, оттуда выбежала еще одна девочка, по виду чутьпомладше Синеглазки, как уже про себя назвал ее Гошка, и чем-то неуловимо нанее похожая, но далеко не такая красивая.

— Сколько можно ждать! — капризно сказалаСинеглазка. — Мы же опаздываем!

— Не злись, Сашка, не опоздаем!

И они почти бегом выскочили на улицу.

А Гошка, потрясенный до глубины души, опустился на лавку.Никогда прежде ничего подобного он не испытывал, хотя начиная с первого классакаждый год влюблялся в какую-нибудь девчонку. В первом классе это была ВераЗвягина, девочка с роскошной русой косой, они сидели за одной партой. Во второмклассе он влюбился в девочку из соседнего дома, она училась в другой школе, иони виделись очень редко. Как ее звали, Гошка уже забыл. В позапрошлом году онбыл влюблен в Ксюху. А в прошлом — в Нинку Кулиш. Но сейчас его сердце былосвободно, и Синеглазка тут же заполнила пустоту. Это была любовь с первоговзгляда. Хоть и безнадежная. Может быть, он никогда больше ее не увидит… Наскамейке было жарко, и Гошка поднялся к Ксюхе.