Когда, кто отменил?

— Что ты разоряешься, словно я прихвостень дворцовый. Сам всё вижу, короля подставил кто-то как пацана сопливого.

— Я даже знаю, с чьей подачи, Седерик. А когда и ты узнаешь, заплачешь горькими слезами.

— Не томи, Витор.

— На нас пытались надавить виноторговцы, требовали, чтоб мы перестали сами торговать своим вином. Представь, эти простолюдины решили, что могут что-то требовать от дворян, сидя на мешках с золотом.

— Да не может быть!

— Дорд свидетель моим словам. А когда мы их усмирили и стрясли виру за оскорбление, мерзкие купчишки решили отомстить. Уж не знаю, сколько они денег потратили, чтоб кого-то на нас натравить… боюсь, что этот кто-то и сам о том же мечтал. А уж с деньгами и вообще распоясался. Кому-то я поперек горла встал.

— Да это вообще, черт-знает-что! Витор, зная тебя, я вынужден поверить сказанному. Но даже не представляю, что делать. Как вассал короля, я обязан выполнить его приказ.

— Хрен там, не сможешь.

— Витор, на твоём месте я сказал и сделал бы то же самое. Желаю вам славной победы. Убей меня, если я не смогу убить тебя.

— Прошу прощения, господа, что влезаю в вашу беседу.

— Ох, забыл представить вас друг другу, благородные рыцари. Сэр Дорд дер Прист Крушитель, мой сын и наследник с оруженосцем. Сэр Седерик дер Буль, мой друг и боевой товарищ.

— Уважаемый Седерик дер Буль…

— Мы оба рыцари, давай по именам, мой мальчик!

— Седерик, мы вас разгромим, в этом я даже не сомневаюсь. Но неужели нельзя без лишних смертей? За стенами благородные и простолюдины, достойные сыны Мерсалии, как и мы. Лично я с куда бОльшим воодушевлением кромсал бы врагов нашего королевства, а не его подданых.

— Лихие слова, но слишком самонадеянные для твоего возраста. Витор, он реально хорош в бою?

— Дорд по грудь в крови. Лично отправил в могилу десятки врагов, кажется уже и считать перестал.

— Хм, а так не скажешь. Молодой рыцарь, я вынужден признать вашу правоту, но больший ущерб королевству будет нанесен, если все узнают, что приказы короля не обязательны к исполнению.

— Угу, а еще больше вреда будет причинено, когда все узнают, что приказы короля ущемляют дворянскую честь. Что исполняющие их благородные поступаются своей честью по вине сюзерена.

— Что ты хочешь этом сказать?

— Вы сами всё понимаете. Ваш долг вассала вступил в противоречие с вашим долгом благородного человека. Предлагаю следующее: мы вас по-быстренькому разгромим, а потом выкатим королю обвинение, в котором вы будете свидетелями наших претензий к нему.

— Витор, как ты его воспитывал? Это же абсолютный невежа, без тени уважения к старшим.

— Есть такое дело. Но, по сути, парень высказался верно. Вам с таким отрядом ничего не светит. Мало того, предположу, что вас и отправили такими силами именно для этого. Не пригласили Дорда на суд рыцарской чести, не собрали за зиму достойную баталию, чтоб покарать с гарантией. Нет, вас тупо бросили под мои стены умирать. И поверь, весной против меня пойдет уже нормальное войско как против настоящего мятежника.

— А ты не мятежник, хочешь сказать?

— Пока нет, пока я в своём праве. И потом буду тоже, но думать о том уже никто не захочет. Все будут помнить одно — Прист Крушитель сражается со своим королем и разбил его отряд.

Седерик грязно выругался, никого не стесняясь. Мне даже жалко его стало. Если верить отцу, его конкретно подставили, да еще и сделали жертвой в предстоящем конфликте. Нормальный дядька, поддерживающий идеалы рыцарства и дворянской чести. Мало того, готов их защищать до конца, а не пока выгодно. Нравится мне эта черта в населении — готовность называть белое белым независимо от линии партии и правительства. Нет, если они искренне поверят, то фиолетовое в крапинку будут белым называть, но опять искренне. На моей Земле небось такие же люди жили, да не выдержали конкуренции с хитросделанными умниками.

Глава 2 Вылазка

Переговоры окончились именно так, как и предполагали обе стороны. С одной разницей — предводитель противника уже отравлен нашим информационным посылом. И дело не в том, что мы что-то эдакое сочинили, правда порой ранит также страшно, как предательство. Седерик будет командовать атаку, зная неправоту своего дела, мы атаку будем отбивать с уроном для противника. А потом громко заявим о том, как плохо поступил Якоб Третий. Если нас всех в расход не пустят до того времени.

Посовещавшись и определив порядок наших действий как во время вылазки, так и потом, мы пришли к выводу, что пойдем в набег на ни в чем неповинных врагов не этой ночью и даже не следующей. Совместный план требовал от противника определенных действий, точнее обозначения их враждебных намерений. Будет глупо потом рассказывать про наглых агрессоров, если первый удар нанесем мы сами. Нет, белые и пушистые зайчики так не поступают. Они становятся безжалостными убийцами и рвут в клочья волков только в ответ на их наглую ничем не прикрытую агрессию. Поправочка, в данном случае агрессия прикрыта королем. Но волков это не спасёт.

На самом деле главной проблемой было не ожидание первого удара, а готовность требушитов. Пару этих громадин сейчас собирали в лагере, но пока они со стен больше походили на груду брусьев. По ним ни попасть толком, ни ущерб нанести серьезный. В собранном виде эти машины станут более уязвимы. Почему я называю их машинами? Так реально чудо инженерной мысли по этим временам. Пятиметровой высоты агрегат, здорово похожий на строительный кран, только предназначенный не для подъема грузов, а для их забрасывания его на дальние дистанции.

Солнышко уже садилось, когда мы с отцом и свитой стояли на стене и планировали операцию, вернее в очередной раз прорабатывали детали. Основа уже была обговорена и определена. В который раз убеждаюсь — прав был Суворов, а не Наполеон. Кстати, история Земли вполне четко выставила свои оценки полководческому гению обоих персонажей. И снова те самые требушиты невольно привлекали взор:

— Отец, а почему их так далеко построили от стены? Неужто собираются двигать в собранном виде?

— Нет, в собранном виде их не утолкаешь. Еще и уронить можно, потом чинить устанут. Видать, воздушники сильные в баталии, планируют помогать снарядам в полете. Достанем мы со стены до этих аспидов?

— Достанем, три сотни шагов для пушки