– Почему я должен обсуждать свои дела с посторонним человеком? – произнес он, рассматривая массивные позолоченные часы.

Все в этой квартире было чересчур. Этот кичливый шик нуворишей подавлял количеством, но не качеством. Его опытный взгляд сразу же выделил множество подделок, но в этом был весь его отец – сплошные действия напоказ, а внутри пустышка. Особенно когда речь заходила о таких вещах, как любовь и верность.

– Я не посторонняя, – резким голосом сказала она. – Возможно, если вы приостановите свою инвентаризацию, то наконец поймете это.

Джонас понимал, что его поведение было грубым, рассчитанным на то, чтобы заставить собеседника нервничать. Но у него не было никакого желания понравиться любовнице отца или ее подруге. Он медленно повернулся и встретился взглядом с девушкой.

– Тогда, может быть, вы будете столь любезны и ответите на вопрос: кто вы такая?

– Мне показалось, что это довольно-таки очевидно. Я Равенна, дочь Сильвии.

Равенна молча наблюдала за шокированным ее заявлением Джонасом. Пора бы привыкнуть за многие годы к такой реакции, но ей все равно было неприятно.

Она была застенчивым угловатым ребенком, и ей понадобились годы, чтобы перерасти это. С необычными чертами лица, экзотическим именем и хрипловатым голосом она выглядела странной и чужой в английских школах. Когда люди видели ее рядом с матерью, по праву считавшейся красавицей, самыми добрыми комментариями относительно ее внешности были «необычная» и «бросающаяся в глаза». Самые же нелестные отзывы в свой адрес Равенна слышала в школе-интернате, в который ее отправила мать, но она предпочитала не вспоминать об этом.

Она думала, что Джонас вспомнит ее, хотя на момент их последней встречи она носила брекеты. Правда, и ей понадобилось несколько минут, чтобы узнать его. Трудно было узнать в этом элегантном молодом мужчине, одетом в строгий костюм, мрачного бунтаря, который так по-доброму отнесся к ней когда-то, увидев ее, заплаканную, возле конюшен. Тогда он был более мягким, более понимающим. Тогда, в подростковом возрасте, он казался ей сияющим рыцарем, красивым и сексуальным, как киноактер.

Кто же знал, что такой приятный парень может с годами превратиться в такого отвратительного, наглого типа? Разве что его сексуальная привлекательность осталась прежней.

Она снова посмотрела в эти стального цвета глаза, что так пристально рассматривали ее. Нет, все-таки он очень изменился. Мягкость молодости сменилась аскетичностью черт лица, все еще привлекательных и аристократичных. Он вовсе не был бесхребетным неженкой, а, наоборот, бескомпромиссным, рожденным для власти человеком. Его нетрудно было представить верхом на коне, с мечом в руках, защищающим фамильную честь.

Джонас был из тех мужчин, от которых женщины теряют голову. Как она могла счесть его привлекательным, когда из него так и сочилась злоба? Его почти неприкрытая агрессия держала ее в напряжении с того самого момента, как она открыла перед ним дверь. Но логика не имела ничего общего с той едва заметной дрожью, что охватила ее тело.

Равенна смело встретила его испытующий взгляд. Не важно, насколько он красив и как привык командовать людьми, она не собирается поддаваться.

– Что тебе нужно от моей матери? – Равенна откинулась на спинку кресла и положила руки на подлокотники так, словно была полностью расслаблена.

Он скользнул взглядом от ее ног к лицу, и Равенна испытала мрачное удовлетворение оттого, что смогла удивить его. Он ожидал, что она начнет расшаркиваться перед ним? Эта мысль лишь усилила ее гнев.

– Когда она вернется? – Бешенство сверкнуло в его глазах. При всем внешнем спокойствии он едва держал себя в руках.

– Если не можешь ответить вежливо, то тебе лучше уйти. – Равенна вскочила на ноги.

У нее и без того было полно дел, чтобы еще разбираться с сынком Пирса. У нее едва хватало сил противостоять ему, и последнее, что Равенне было нужно, – чтобы он это заметил. Она уже была на полпути к входной двери, когда Джонас остановил ее.

– У меня к твоей матери личный разговор.

Равенна медленно обернулась. Не важно, что у него за разговор к Сильвии, она сейчас все равно не в состоянии встретиться с ним. Она пытается приспособиться к жизни без человека, которого так сильно любила. Равенна вынуждена была защитить ее.

– Моей матери нет в Париже. Ты можешь поговорить со мной.

Он покачал головой и сделал шаг ей навстречу, сократив разделявшую их дистанцию до минимума. Равенна занервничала.

– Где она? – Это был не вопрос, а требование. – Выкладывай немедленно.

Равенна сжала кулаки так сильно, что ногти до боли впились в ладони. Его высокомерие просто взбесило ее.

– Я не твоя прислуга, – с огромным трудом ей удалось сказать это ровным голосом. Она знала, что все эти годы Сильвию мучило чувство вины из-за того, что Джонас так и не помирился с отцом. – Когда-то моя мать действительно работала в твоем доме, но не думай, что можешь заявиться сюда и раздавать приказы. Ты не имеешь надо мной никакой власти.

Гнев бился между ними с такой силой, что она чувствовала, как он пульсирует в ее груди. По крайней мере, она думала, что это гнев.

– Но у меня есть власть над твоей матерью, – обманчиво мягко проговорил Джонас, но Равенна услышала в его голосе угрозу.

– Что ты хочешь этим сказать? – напряглась Равенна.

– Я хочу сказать, что у твоей матери серьезные неприятности.

Страх сковал горло Равенны так, что она с трудом смогла сглотнуть. Осознание едва не сбило ее с ног.

– Ты здесь не для того, чтобы помочь, верно?

Его смешок лишь подтвердил ее догадку.

– Определенно. – Он помолчал, словно смакуя момент. – Я здесь, чтобы увидеть, как она сядет в тюрьму.

У Равенны подкосились ноги, и комната тошнотворно закружилась перед глазами. Она вытянула руку и инстинктивно схватилась за ткань, чтобы не упасть.

Последние несколько месяцев были, пожалуй, самыми тяжелыми в ее жизни. Пределы ее выносливости подходили к концу. Она была совершенно не готова встретить такую всепоглощающую ненависть, которую увидела в глазах Джонаса Девесона. В его взгляде была непоколебимая решимость, и она пугала ее до смерти.

Равенна не могла оправиться от шока, когда поняла, что он не шутит: Джонас действительно собирается отправить ее мать в тюрьму. Горячая ладонь накрыла ее запястье, прикосновение длинных пальцев к ее ладони словно обожгло ее. Ошеломленная, Равенна посмотрела вниз и поняла, что схватила лацкан сшитого на заказ пиджака Джонаса. И сейчас он крепко держал ее за руку.

– Ты в порядке? – Искреннее беспокойство сделало его голос тягучим и низким.

Она почувствовала себя спокойнее и смогла сделать глубокий вдох. Комната перестала вращаться.